Моя. Я так решил

— Мне надо, чтоб постоянно рядом, у меня день ненормированный. Могу спать сутки, а потом сутки писать… То есть, она должна быть под боком все время… Тоже никаких рабочих отношений не получается… Да и кто согласится?

— Ну да, — киваю я, — тебя еще попробуй вытерпи…

— Это ты о чем сейчас? — подозрительно косится Бурин.

— Говорю, график у тебя, и все такое…

— Ну да… — настороженно соглашается Бурин.

Пиликает телефон, и мы оба смотрим на яркий экран.

Бурин берет его, открывает сообщение, читает… Лицо его, по мере чтения, становится все более и более задумчивым.

— Дай, — не выдерживаю я, наконец, и тяну руку к телефону.

— Погоди, перекину сейчас тебе, — спокойно отвечает Бурин, — но потом все убери. Сам понимаешь…

— Само собой…

Бурин парой движений отправляет мне информацию и смотрит внимательно на мои немного подрагивающие пальцы, когда открываю письмо.

— Знаешь, Конь… — комментирует он ситуацию, — я бы, может, пожалел тебя, придурка, потому что вперся ты капитально… Но вот вспоминаю случай, когда ты, скотина, в семнадцатом году приперся первым на захват банка и полез под пули. И мне пришлось тебя, нахального урода, вытаскивать…

Я молчу, не слушая проповедей мудрых не по годам товарищей, лихорадочно просматривая досье. Серьезное такое досье.

Ее зовут… Эвелина. Не Ева. Интересно, когда я ее назвал Эвитой, она не вздрогнула от совпадения?

— И потому, Коняшка, мне тебя нихера не жалко. По заслугам ты, педальный придурок, получил… Эта баба тебя пожует и выплюнет. Верней, уже пожевала и выплюнула. Дурак ты, Конь, будешь, если продолжишь искать…

Эвелина Выстрикина. Имя-то какое… Двадцать семь. Практически ровесница. На фотке — с длинными волосами светлыми, молодая очень и серьезная. В форме лейтенанта МВД.

Ей не идет.

— Мой тебе совет, забудь. Вот реально, послушай опытного человека… Она — непростая баба. И дело тут не в должности…

Да, я вижу… Вижу… Стаж работы вижу. Командировку в горячую точку. Она — не оперативник. Сейчас не оперативник. Сейчас — эксперт. До МВД работала в нарконтроле. Потом его расформировали, а всех сотрудников перевели в одну систему МВД. В горячую точку ездила в связи с расследованием дела номер… Ого… Нашумевшее было… Я освещал… Как же я ее пропустил тогда?

— Я не знаю, какого хера она в Аргентине забыла, по идее, она не должна быть выездной… И этой информации в деле нет, ты понимаешь, что это значит?

Да… Пожалуй… Не понимаю, нет. Нелегально поехала? Или… Или ее сегодняшняя работа — это тоже прикрытие, и она сейчас вообще в другой структуре… Бля. Как я вперся-то…

— Как ты так вперся-то, Конь?

Ладно… Смотрю на ее фото. И сердце начинает щемить. Отстраненное выражение лица такое. Жесткое. Не ее.

Вспоминаю, какой она была совсем недавно. Со мной. Какая была нежная, открытая, смотрела на меня… Доверчиво. За руку цеплялась. Все была игра, да? Не верю, бляха! Не верю! Невозможно так играть!

В любом случае, мне надо выяснить самому. Задать вопросы…

— Надеюсь, искать не будешь? Отрезало?

Поднимаю взгляд на Бурина:

— Спасибо тебе, Тох. Я все уберу, не беспокойся. Ты меня знаешь.

Поднимаюсь, но Бурин резко выбрасывает руку и сажает меня обратно на стул. Жестко смотрит в глаза, пытаясь понять, какое решение я принял. И, поняв, выдыхает злобно:

— Идиот.

— Сам решу, — порываюсь встать, потому что и без того мне сегодня перебор нотаций от мудрых не по годам товарищей, но Бурин не пускает. Лапа у него железная просто, явно не только за клавой сидит целыми днями, чего бы там ни врал по этому поводу.

— Сиди, решальщик. Глянь в раздел про личное.

Вот что значит, профессионал. Одну минуту досье изучал, а все основные моменты выхватить успел.

Смотрю в раздел про личное.

И дыхание перехватывает.

Игорь Вотчинков. Жесткое, волевое лицо. Подбородок твердый, губы сжаты сурово. Породистый, бабы таких любят. Млеют от таких вот героев, крутых, сильных. А уж при послужном списке, в котором есть место чемпионатам по боксу, награждениям за безупречную службу, быстрому продвижению по карьерной лестнице, вообще в очередь выстраиваются и трусы стаскивают заранее.

Интересно, моя Эвита тоже из таких?

— Он — сын Вотчинкова, ты в курсе, кто это?

— Нет, — голос Бурина звучит словно сквозь толщу воды, в которую я погружаюсь. Прямо на глубину. Перепад давления настолько сильный, что реально уши начинает давить.

— Он с севера, папаша его, я имею в виду, что-то типа олигарха, там полно всего… «Энерготрас», не слышал что ли?

— Нет… Я не по олигархам, ты в курсе же…

— Ну да… Я тоже, сам понимаешь… Но дело его помню. Парнишка, который его вел, потом участковым в Марьино поехал.

— А что за дело?

— Да стандарт… На чем они обычно ловятся для ОБЭПа? Могу уточнить, если хочешь, более подробно…

— Смысл есть?

— Нет. Сын за отца не отвечает.

— Ну да… А чего ж его, при таких исходных, в адвокаты унесло?

— Тоже стандарт. Золотой мальчик. Как говорил Корлеоне, юристы нам тоже нужны, да? Заметь, ни одного проеба по карьере. Учился, золотая медаль, потом военное училище, обрати внимание. После — работа в полиции. Недолго, и смотри, где.