Мой любимый негодяй

Он надвигался на нее, вынудив сделать шаг назад, затем еще один – будто хотел растоптать. Люси разглядела, что его загар потускнел. А еще появились складки у рта, и на шее выступили сухожилия. Люси догадалась частью своего разума, абстрагированного от этой странной ситуации, что он испытывал чувства, которые с большим трудом подавлял.

Он буквально выталкивал ее из кабинета.

У двери Люси обернулась:

– Ты должен проявить максимальную осторожность. Сверни в проулок между моим домом и домом слева. Затем перелезь через ограду во двор. Я впущу тебя через кухонную дверь.

Тристан выругался про себя.

– Если передумаешь, к двери не подходи. Вообще не открывай ее. Я пойму.

– Я не…

– Уходи, – прохрипел он. – Если не хочешь, чтобы я исполнил условия договора прямо здесь, на столе.

– Какой ты грубый. – Люси взялась за ключ, но снова обернулась: – Нам нужно заключить соглашение о передаче мне акций компании.

– Разумеется. – Он саркастически ухмыльнулся: – Хочешь контракт составить? Может, мне вызвать адвоката, чтобы официально оформить тебя своей любовницей, с оплатой предоставленных услуг акциями компании?

– Мне нужна полная уверенность, что ты сдержишь слово.

Тристан помолчал пару секунд и отрывисто произнес:

– Да разразят меня силы небесные, если не сдержу!

Это прозвучало как-то несуразно, но Люси кивнула и покинула кабинет. Ее колени дрожали, словно после поединка; а ведь битва еще только-только началась.

Много часов спустя, когда над Оксфордом поднялся узкий серп луны, а по университетскому парку разносились крики сычей, до Тристана начало доходить, что он не ценит иронию текущего момента. А как иначе назвать ситуацию, когда он идет к женщине, которую давно мечтал соблазнить, лишь затем, чтобы сказать ей «нет»? И сказать «нет» себе. После того как утром непосредственная причина искушения унеслась из его кабинета, ощущение триумфа по поводу ее капитуляции так и не пришло; Тристан слишком перевозбудился, когда усадил Люси на колени, а когда возбуждение улеглось, стало ясно, что он не может переспать с этой женщиной, пока она требует взамен акции.

На повороте к Норэм-гарденс Тристан замедлил шаг. Ночь стояла теплая и тихая; доносился легкий запах древесного дыма и цветов. Млечный путь яркой дугой выгибался на небе.

Есть варианты контролировать прибыль и без владения равными долями в «Лондонском печатном дворе», однако все они сложны и рискованны, учитывая, что из-за границы нельзя отслеживать издательский процесс. Вообще-то Тристан мог бы уложить Люси в постель и все равно сохранить свои акции. Верно и то, что Люси постарается сделать все, чтобы свести на нет успех его книг, – и ей это удастся, во всяком случае во время его отсутствия. И вероятно, она сделает то же самое, если Тристан не явится к ней лично, чтобы сказать «нет». Возможно, Люси хочет его, однако в то же время она определенно чувствует отвращение к своей затее; таким образом, отвергнуть ее сейчас означает вызвать у нее эмоции, которые он должен принять в лицо. Вот и нашлось рациональное объяснение тому, почему он явился под покровом ночи к дому Люси!

Дом, погруженный в молчание, задумчиво вглядывался во мрак черными окнами.

Тристан свернул в узкий темный проулок, как велела Люси, и, вынырнув из него, обнаружил справа низкую каменную ограду.

Оказавшись на заднем дворе, он легко нашел кухонную дверь и постучал в нее тростью. Стекла в растрескавшихся рамах задребезжали.

Надо же! Он-то думал, что у такой педантичной женщины, как Люси, во всем порядок.

За стеклом бледным сердечком засветилось лицо Люси, и Тристан напрягся – женщина каким-то образом прошла через кухню неслышно, словно проплыла.

Тристан разжал кулаки. Она все-таки решилась открыть.

В замке со скрипом повернулся ключ.

– Тсс… – Люси высунула голову в дверь и торопливо посмотрела влево и вправо. Затем потянула его за рукав: – Быстрее.

Кухня была погружена во мрак, за исключением тонких полосок света, отражавшихся на облицовке. Тристана окутал запах Люси, свежий и более интенсивный, словно она только что приняла ванну. Какое разочарование.

Теперь он заметил, что Люси сжимает на груди халат; длинный, до пят, не определяемого в темноте цвета; струящаяся ткань с блестками лужей растекалась вокруг ее ног. Она хотела заинтриговать его – и действительно заинтриговала.

– Выслушай меня, – с неохотой произнес Тристан. – Я постараюсь побыстрее…

– Да, я тоже предпочла бы побыстрее. Идем.

Она исчезла в темноте так бесшумно, словно улетела на крыльях. Неужели босая?

Тристан выругался про себя, однако последовал туда, куда его вел аромат лимона, – в неосвещенный коридор. Впереди на стенах танцевали оранжевые пятнышки света, пробивавшиеся из комнаты по левую сторону, где, должно быть, и исчезла Люси.

Тристан свернул в дверь и застыл как вкопанный.

У дальней стены комнаты сиял островок света, образованный полукругом газовых светильников и подсвечников. В центре полукруга, у горящего камина, Люси постелила несколько одеял.

Она оборудовала любовное гнездышко.