Мой любимый негодяй

Люси пожала плечами:

– А существует ли вообще что-то достойное, если в нем нет правды?

– Пуританка, – прошептал он. – Ты действительно пламенная идеалистка.

Люси удивленно приподняла брови:

– Кажется, так меня еще не называли.

– Идеалисткой?

– Да. Обычно меня называют ужасно циничной.

Зачем она ему это рассказывает? Люси сама не знала.

– Это почти одно и то же, – сказал Тристан. – Идеализм, цинизм. Две стороны одной медали.

– И что же у нас медаль?

Он взмахнул рукой с зажатой в ней сигаретой:

– Отчаянное стремление контролировать нашу переменчивую фортуну. – Его тон был несколько драматичным. – Циник – тот же идеалист, который упреждает шок от разочарования, высмеивая все. У обоих чрезмерные амбиции. А тебе следует почитать Теннисона.

У Люси в животе завибрировало от неловкости. Теперь Тристан рекомендует ей книги, прямо как подружка!

Воздух вокруг заметно потеплел – или это был жар его тела? – потому что дистанция между ними постепенно таяла. Люси чувствовала его запах, на этот раз с более выраженными нотками пены для бритья.

Она подвинулась на пару дюймов. Тристан удержался от того, чтобы тоже сдвинуться, – на это ума хватило. Однако на его губах заиграла понимающая улыбочка, и Люси рассердилась.

– Ты заставил клуб фехтовальщиков пожертвовать кругленькую сумму суфражистскому движению, – произнесла она.

Тристан не выглядел удивленным, однако сделал паузу, чтобы выпустить кольцо дыма, и лишь затем подал реплику:

– Я?

– Да, – повторила Люси, начиная терять терпение. – Но как?

Он загадочно улыбнулся:

– Я предпочел бы не раскрывать свои методы. А не то ты меня осудишь, маленькая пуританка.

– Хотя бы скажи зачем?

Он приподнял брови:

– Кто знает. Может, я стараюсь снискать твое расположение, и ты наконец поддашься своему влечению и придешь ко мне.

Его звучный голос на словах «придешь ко мне» понизился до хрипотцы; вызванная этим горячая волна эмоций окатила Люси с головы до ног. На миг она опять оказалась в конюшне и лежала на Тристане, одержимая темным желанием впиться губами в его рот.

Разговор на скамейке зашел слишком далеко! Она не могла доверять Тристану; хуже того, она не могла доверять себе самой. Он никогда не станет разыгрывать из себя джентльмена и не спасет ее от собственной дерзости. Он зайдет настолько далеко, насколько их заведет ее любопытство – нет, ее слабость, – и спровоцирует пойти еще дальше.

Люси встала со скамьи. Ноги одеревенели. Холод незаметно проник в тело сквозь тонкие юбки.

– Для опытного игрока ты слишком беспечно открываешь карты.

Он тихо засмеялся:

– В некоторых случаях эффективнее прятать их на видном месте. Почему бы тебе самой как-нибудь не попробовать?

Люси удивленно покосилась на него:

– Прятать карты на видном месте?

– Нет. Я имею в виду соблазнение.

Она прыснула со смеху:

– По моим наблюдениям, быть женщиной и дышать – уже достаточно, чтобы спровоцировать интерес большинства мужчин.

– Я не о мужчинах. Тебе недостает воображения. Я говорю о высшем свете. Об этом невежественном, косном и нетерпимом к другому мнению монолите.

По глазам ничего не поймешь. Как много Тристану известно о ее текущих усилиях стать более привлекательной? И не является ли это частью плана по соблазнению?

– Высший свет глупее тебя, однако сильнее. Ищи обходные пути. Будь коварной, если сможешь.

Люси покинула скамейку так быстро, насколько позволила узкая юбка. Она шла, ощущая его взгляд обнаженными лопатками. Пульс зашкаливал. Она долго считала Тристана легкомысленным и думала, что ему быстро все надоедает вследствие вялости ума. Она заблуждалась. Ему быстро все надоедало, потому что мозг работал слишком быстро.

Люси вернулась в Зеленую гостиную, быстро поняла, что общаться с гостями и болтать о всякой ерунде не расположена, и потому удалилась в свою комнату.

Ты поддашься своему влечению и придешь ко мне.

Эти слова – чистая провокация, однако голос Тристана продолжал звучать в голове, продолжал согревать изнутри.

Люси достала из дорожной сумки несколько экземпляров журнала «Взыскательные дамы» и разложила на маленьком столике вишневого дерева, рядом со стопкой «Гражданки», прочесть которую пока не нашла времени.

Скоро журналы переместились на ковер в центре комнаты; каждый из них Люси открыла в начале определенного раздела.

Структура каждого номера была одинакова: сперва хроника главных светских мероприятий – балы, свадьбы, выставки, – затем статьи, посвященные моде и правилам этикета, далее рецепты. Самый большой раздел отводился всевозможным советам по ведению домашнего хозяйства. На последней странице, как правило, приторный рассказик. А по всему номеру разбросана тщательно продуманная реклама корсетов, микстур, услуг по пошиву одежды.