Мое преступление

– Не стоит тревожить старого Мэтьюза, – с улыбкой произнес человек в фуражке, – это один из лучших полицейских, но сейчас бедняга явно измучен. Полагаю, я смогу ответить вам примерно на те же вопросы, на которые ответил бы он.

Сказав так, Местер закурил сигарету.

– Мистер Местер! – с горячностью воскликнул я. – Вот прямо сейчас я позову этого инспектора, чтобы он вас арестовал!

– Допустим, – ответил он, неторопливо выбрасывая спичку в окно. – Но делать этого он, поверьте, не станет.

Местер глядел на меня пристально и с изрядной долей бесстрастия, но все же странный намек, прозвучавший в его голосе, впечатлил меня куда меньше, чем то безразличие, которое выражала собой широкая спина полицейского.

– Собственно, я хотел сказать, – продолжал человек, которого я знал под именем Местера, – что моя роль во всем этом деле, возможно, не совсем такая, как вы предполагаете. Я помог бежать молодому человеку, это правда, но не думаю, что вы знаете, почему я это сделал. Есть такое старое правило в нашей профессии…

Он не успел договорить, как я воскликнул:

– Погодите! Кто это там за дверью?

И по губам Местера понял, что он хочет переспросить: «Какой дверью?» Но прежде, чем эта фраза прозвучала, он уже успел получить на нее ответ. За тщательно запертой дверью, ведущей в комнату священника, раздался шум, который явно производил кто-то движущийся… или, возможно, что-то движущееся.

– Что это? Вот там, в комнате священника? – закричал я и огляделся, пытаясь найти какой-нибудь предмет, которым можно было бы выломать дверь.

Поднял было изогнутую полосу железа, однако та жуткая роль, которую она сыграла ночью, заставила меня передумать. Отбросив это орудие, я устремился к двери и забарабанил по ней, твердя снова и снова: «Что в комнате священника?» Как ни ужасно мне это показалось в ту минуту, но ответ прозвучал – слабый, но все же вполне человеческий голос, и этот голос проговорил: «Священник!»

Медленно, очень медленно отворилась тяжелая дверь – рука, открывшая ее, была явно не сильней моей. Тот самый голос, который произнес: «Священник!», сказал теперь уже более будничным тоном: «А кого еще вы ожидали?» Дверь неторопливо распахнулась до самого предела, и за ней обнаружился темный силуэт коренастого, всем видом своим словно бы извиняющегося перед нами человека в широкополой шляпе и с дешевым зонтиком. Он выглядел никоим образом не романтично и был, на мой взгляд, совсем чужд такому таинственному месту, как тайник для католических священников, если не считать той малозначительной подробности, что именно католическим священником он и являлся.

Человек приблизился ко мне, прежде чем я успел воскликнуть: «Ну наконец-то вы пришли!», пожал мне руку и, не отпуская ее, глянул на меня с тем особым выражением лица – то ли грустным, то ли скорее просто задумчивым и серьезным, – которое более уместно на похоронах близкого друга, чем тогда, когда он еще только умирает и мы сидим у его постели.

– По крайней мере, я все-таки могу вас поздравить, – сказал отец Браун.

В недоумении почесав затылок, я спросил:

– И с чем же именно в такой ужасной ситуации можно меня поздравить?

Он ответил, храня на лице такое же спокойное выражение:

– С невиновностью девушки, которая станет вашей женой.

– Никто, никто не пытался утверждать, что она связана с этим делом! – с возмущением ответил я.

Он серьезно кивнул, словно бы соглашаясь.

– Тем не менее возможность такого обвинения была, – сказал он с легким вздохом, – но теперь вашей будущей жене ничто не угрожает, слава богу. Не так ли? – Задавая этот вопрос, отец Браун, как будто желая довести абсурдность ситуации до предела, повернулся к человеку, называющему себя Местером.

– О да, она в безопасности! – ответил тот.

Честно сказать, в этот момент я почувствовал, как тяжелая ноша свалилась с моих плеч – ноша, о которой я и не подозревал до того момента. Но я должен был вникнуть в суть дела.

– Вы имеете в виду, отец Браун, что знаете, кто виновен? – спросил я.

– В некотором смысле да. Но стоит помнить, что в деле об убийстве самый виновный из всех – не обязательно именно убийца.

– Ну ладно, самый виновный! – нетерпеливо воскликнул я. – Как мы можем привлечь его к ответственности?

– Самый виновный человек уже наказан, – сказал отец Браун.

В комнате, погруженной в полумрак вечерних сумерек, воцарилось долгое молчание; мой несчастный мозг обуревало великое множество противоречивых мыслей, и он явно не мог с ними справиться. Наконец тот, кого я знал под именем Местера, произнес грубовато, но с некоторой долей добродушия:

– Я думаю, вам, двое преподобных джентльменов, лучше поговорить где-нибудь в другом месте. О преисподней с ее чертями или, скажем, о подушечках для коленопреклонения, на которые вы опускаетесь, готовясь приступить к молитве… Или уж о чем еще вы там можете разговаривать. Этим делом я займусь сам. Меня зовут Стивен Шрайк. Вы, вероятно, слышали обо мне.