Мое преступление

– Я тоже не понимаю по крайней мере половину, – сказал отец Браун. – Есть ряд непонятных для меня моментов во всей этой истории, о которых я расспрошу вас позже. Вы знаете эту семью и кое-что можете для меня прояснить. Пока лишь повторю, что утверждение о веселости Местера явилось для меня ключевым пунктом. Первым из них, если быть точным. Теперь я хочу обратить ваше внимание на другую ключевую фразу: «Мы решили, что Гарриет должна немедленно отправиться в Бат на случай, если от нее потребуется там какая-либо помощь». И учтите, это решение было принято вскоре после того, как вы невольно выразили удивление, что кто-то уже успел связаться с Эвелин, хотя прошло еще так мало времени после побега. Ну, полагаю, никто из нас не думает, что начальник тюрьмы сообщил ей по телеграфу: «Способствовал побегу вашего брата, осужденного номер 99». Должно быть, сообщение было переслано от имени Саутби.

Я какое-то время стоял, погрузившись в размышления; взгляд мой скользил по колючим прядям садовых роз, плотно заплетшим просветы между деревьями. Затем я повернулся к отцу Брауну и с вопросительной интонацией произнес: «Кеннингтон?»

Мой старый друг несколько мгновений смотрел на меня с выражением, которого мне не удалось разгадать.

– Роль капитана Кеннингтона во всем этом деле, исходя из моего прошлого опыта, совершенно необычна. Я бы даже сказал – уникальна, – заметил он. – Думаю, к разговору о его роли лучше вернуться позже. Достаточно пока того, что, как вы утверждаете, Саутби не доверял ему.

Я снова перевел взгляд на колючую сеть, оплетшую древесные стволы. Мой собеседник продолжал с интонациями человека, объясняющего что-то малому ребенку:

– Я хочу сказать, что странно, когда человек при таких обстоятельствах узнает что-то, но не все. Если она получила какое-то тайное сообщение от брата о том, что ему удалось бежать, то почему бы ему заодно не сообщить ей о том, куда именно он направляется? Почему ей пришлось отослать свою сестру в Бат, хотя, обладай Эвелин полной информацией, она могла бы точно знать, будет там ее брат или нет? Разве юноша не мог без опаски написать в своем сообщении, что едет в Бат, если уж он не побоялся передать ей, что бежал из тюрьмы? Кто-то или что-то заставило Саутби не сообщать ей, куда именно он бежит. Но кто бы это мог быть, если не его спутник при побеге?

– Действующий в интересах полиции, по вашей гипотезе…

– Не по моей гипотезе, а по его собственному признанию. – Браун фыркнул и продолжил с такими интонациями, которых я никогда прежде у него не слыхал: – Вся эта история о двух возможных убежищах, в результате которой Гарриет Доннингтон отправилась в Бат, – это было послание, исходящее от Саутби, но продиктованное ему Местером, Шрайком, или как там его зовут. Потому что именно таков был план полицейского заговора.

Священник опустился на садовую скамейку. В изумлении я увидел, как Браун с крайне нехарактерной для него свирепостью изо всех сил ударил кулаком по нелепо огромному набалдашнику зонтика. Но когда возникшая в сгустившихся сумерках луна проглянула сквозь крону молодого деревца, под которым он сидел, в ее свете я смог ясно рассмотреть лицо отца Брауна и убедился, что оно уже выглядит не менее умиротворенным, чем лунный свет.

– Но к чему, – спросил я, – к чему полиции весь этот переусложненный план?

– Они стремились разлучить сестер, – ответил Браун. – В этом и ключ ко всей истории.

– Ну нет, сестер так просто не разлучить, – покачал головой я.

– Вы ошибаетесь. Разлучить их оказалось гораздо проще, чем вам кажется, – возразил отец Браун, – и из этого следует… – Тут мягкая простота, звучавшая в его голосе, исчезла, и он надолго задумался.

– Так что же следует?

– Следует то, что я могу поздравить вас, – сказал он наконец.

Ненадолго вновь воцарилась тишина, и я ответил с раздражительностью, причины которой сам уяснить не мог:

– О, полагаю, теперь вы окончательно разобрались во всей этой истории!

– Нет, нет! – произнес он, наклонившись вперед и всем своим видом как бы отрицая несправедливое обвинение. – Я в замешательстве. Почему надзиратели не узнали о случившемся раньше? Почему вообще узнали? Был ли листок с сообщением зашит в подкладке одежды? Или же почерк оказался таков, что его не сумели прочесть? Я допускаю, что принцип «джентльмены чужих писем не читают» действует и в тюрьме, но уверен, что надзиратели все-таки должны были проверить его одежду! Как дошло сообщение? Наверняка все же дело в подкладке!

Его лицо излучало прямо-таки рыбье простодушие, и я смог ответить с подобающей мягкостью:

– Я действительно не понимаю, о чем вы говорите и при чем здесь подкладка тюремной робы. Но если вы хотите разобраться, как Саутби мог передать свое сообщение сестре без риска перехвата, я должен сказать, что никто не сделал бы это успешней, чем они. Брат и сестра крепко дружили еще с самого детства, и, насколько я знаю, любой из тех секретных языков, которыми часто пользуются дети, можно легко превратить в какой-нибудь шифр. И вот теперь я думаю, что…