Многорукий бог далайна

От боли в глазах полыхнули цветные огни, но всё же Шооран почувствовал, как прижавший его к земле человек замахивается снова, и успел отдёрнуть голову. Второй удар тяжёлого кулака пришёлся в камень. Враг взвыл и ослабил хватку. Шооран, не пытаясь освободить зажатую руку, вывернулся и ударил назад каблуком. Очевидно, в пятке ещё оставались иглы, потому что вой сменился чем-то напоминающим хриплый визг. Шоорану пришлось ударом ладони по горлу лишить противника голоса, иначе он переполошил бы весь оройхон. Теперь уже Шооран, почти не встречая сопротивления, заломил нападавшему руки и связал их верёвкой, которую тот предусмотрительно приготовил для Шоорана. Пленник хрипел.

– Не умеешь драться – нечего кулаками махать, – нравоучительно сказал Шооран.

Он оттащил связанного под навес, из-под которого сторож выскочил минуту назад, опустил полог, отыскал плошку с вонючим салом жирха и зажёг огонь. При дрожащем свете коптилки рассмотрел противника. Перед ним лежал Боройгал. Тот самый Боройгал, о силе которого ходили по Свободному оройхону легенды.

– А драться не умеешь, – с удовольствием повторил Шооран и, предугадав намерение пленника, предупредил: – Только пикни! Убью.

Боройгал хлюпнул носом и затих.

– Рассказывай, – предложил Шооран.

– О чём? – с готовностью отозвался бывший осведомитель.

Шоорана он не узнавал, да и странно было бы узнать мальчишку, которого видел почти девять лет назад.

– Обо всём, что у вас творится. А для начала – что произошло у Хооргона с рыжим Мунагом…

* * *

Тайник оказался цел. Шооран переоделся во всё новое, выбрал гарпун, приготовил губку и прозрачную маску, чтобы защитить глаза от дыма. Погрыз сушёного наыса и туйвана; немного взял с собой. Можно было уходить, но Шооран не торопился. Рассказ Боройгала наполнил его холодной спокойной яростью. Прежде надо наказать Хооргона.

Шооран пробрался «ходом тукки», разобрал сооружённую им самим стенку и спрыгнул в коридор алдан-шавара. Спустился в освещённый слизнями нижний ярус. По ночам здесь никого не бывало, разве что в первую неделю после мягмара продолжали работать переборщицы. Хооргон жил в пещерах соседнего суурь-тэсэга, но это не смущало Шоорана, излазавшего и помнившего здесь каждый закоулок. «Беглый камень», освобождённый от подпорок, мягко качнулся, открывая проход. Шооран со светящимся слизнем в руке шагнул туда. Вокруг было темно, и это казалось непонятным – в нижнем ярусе не должно быть темноты. Но потом он увидел ряды костяных сундуков и всё понял. Он, не приложив почти никаких усилий, попал прямиком в сокровищницу новоявленного вана.

Здесь были перламутровые ларчики с жемчужинами, резные украшения из белой, чёрной и жёлтой кости, тонкие веточки хрустальной губки, что очень редко находят на берегу. На отдельных столиках разложены кремнёвые ножи, отполированные до зеркального блеска и такие острые, что ими можно бриться. На самом видном месте, на покрытой тонким полотном стене, висел убранный жемчугом доспех из кости чёрного уулгуя. Радужные диски искрились даже от тусклого свечения слизня, доспех невольно притягивал взгляд. Шооран подошёл, провёл кончиками пальцев по полированным кругам. В сокровищнице было жарко, но волнистая, с мелкими насечками резьбы кость оставалась прохладной и казалась живой. Рядом на стене висел праздничный талх, расшитый дисками бледного уулгуя, а вокруг – полный набор женских украшений. Казалось, перед Шоораном стоят в полумраке одонт в парадном облачении и его любимая жена.

Шооран вздохнул. Нет, он не возьмёт себе это чудо, он ничего не возьмёт здесь. Он пришёл за другим.

Полого поднимающийся проход, по которому прежде Шооран попадал сюда, оказался заложен каменными плитами, зато рядом наверх круто поднималась лестница. Здесь дорогу преграждала дверь, небольшая, но, должно быть, очень тяжёлая. Шооран осмотрел замок. Снаружи дверь можно было открыть только специальным, хитро выточенным ключом, но изнутри оказалось достаточным отжать защёлку и отодвинуть засов. Шооран, пригнувшись, шагнул в дверь.

Прежде старик хранил тут припасы, потому что эта комната не только была сухой, но и хорошо проветривалась. Теперь всё вокруг разительно переменилось. Стены обиты замшей и задрапированы тонкими тканями. В вычурном светильнике, полном благовонной смолы, плавает горящий фитиль. Отверстия под потолком забраны решётками, а проход, прежде завешенный шкурой, теперь обработан каменотёсами, врезавшими овальную костяную дверь. Ровно посредине помещения стояла широчайшая кровать, и на ней в волнах тонкой материи спал его недруг – толстощёкий Хооргон.

Шооран потянул из-за пояса нож, но внезапно остановился. Дерзкая мысль пришла ему в голову. Вместо ножа Шооран достал липкий бинт, каким приматывал к лицу губку, и быстрым движением заклеил Хооргону рот. Хооргон попытался всхрапнуть, заперхал сквозь нос и сел на постели.

– Тихо!.. – прошипел Шооран, заламывая Хооргону руки и связывая их обрывком простыни.

Юный государь даже не пытался вырваться, лишь мычал сквозь повязку. Шооран несильно ударил, мычание прекратилось.