Многорукий бог далайна

– Я не жесток, – сказал Тэнгэр. – Нельзя быть жестоким по отношению к смертному. Смертный умрёт, и моя несправедливость умрёт вместе с ним, словно её и не было. Вечно лишь слово вечного. Вы, люди, жалко передразниваете мой облик, а Многорукий ближе мне по духу, ведь нас всего двое на всю долгую вечность. Пусть сбудется слово Ёроол-Гуя. Ван не будет счастлив в жизни!

С этими словами Тэнгэр ударил Туйгай в грудь. Кровь брызнула от удара и окрасила листья дерева. Красавица пошатнулась, но смогла сказать:

– Я люблю Вана всем сердцем и вечно буду его радостью и усладой.

– У тебя не будет сердца, а Ван не найдёт ни радости, ни услады! – загремел Тэнгэр.

Он схватил Туйгай, вырвал у неё сердце и, не глядя, кинул прочь, а бездыханное тело зашвырнул в далайн на пожрание пучеглазым рыбам. А потом ушёл на свой алдан-тэсэг, но думал в тот день только о сиюминутном.

Когда Ван вернулся, он нигде не нашёл Туйгай. Была лишь пустая палатка да дерево, покрытое радостными красными цветами и зрелыми плодами, похожими на человеческое сердце. В аромате цветов и сладости сока чудилась ему та, которую он не мог отыскать. С тех пор, где бы ни странствовал илбэч, он обязательно возвращался к цветущему дереву, садился под ним, и горе его смягчалось, и в эти минуты слово женщины значило больше, чем слово бога.

Глава 5

«Ухожу к добрым братьям» – эти странные слова были единственным указанием, где искать Яавдай.

Шооран ринулся на восток. Земли Моэртала он обошёл по мокрому, а дальше двигался прямиком, и никто не остановил идущего цэрэга. Лишь у самой границы, когда понесло с мёртвых земель кислой гарью, Шоорана окликнули:

– Эгей, куда разогнался?

В первое мгновение Шоорана словно ударила волна испуга – попался, бездарно вляпался в поставленный у границы секрет. Но, увидав благодушные, ничего не подозревающие лица, Шооран понял, что его принимают за гонца, принёсшего какое-то распоряжение. В самом деле, ведь не станут же из-за одного бежавшего цэрэга поднимать шум по всей стране…

– От благородного одонта… Ууртака, – в последнюю секунду Шооран успел назвать имя другого наместника. Совершенно незачем Моэрталу знать, где бродит его дезертир.

– Слушаю посланца блистающего одонта, – произнёс дюженник уставную фразу.

– Я ищу женщину, – сказал Шооран. – Молодая, хорошо одета. Ждёт ребёнка.

– Такие тут не гуляют, – хохотнул один из солдат. – Граница.

Дюженник, бывший, видимо, педантичным служакой, бросил на цэрэга недовольный взгляд и ответил:

– У меня никто не может пройти. Понимать надо: а вдруг илбэч уйдёт – что тогда?

– Спокойней будет, – заученно сказал Шооран. – Устали за ним гоняться по всем оройхонам.

Дюженник хотел осадить молокососа, вздумавшего иметь своё мнение, но вспомнил, что тот ему не подчинён и вообще неясно, из-за чего послан через всю страну, и не стал командирски повышать голос, лишь повторил:

– Здесь никто не пройдёт.

– Это здесь, – уточнил Шооран. – А если ближе к аварам?

– Да там мёртвая земля! – снова встрял молодой цэрэг. Очевидно, он занимал особое положение, был чьим-то сынком или любимчиком и мог не обращать внимания на грозные взгляды мелкого начальства. – Кто же станет лишний оройхон по мёртвому тащиться? Там только эта дура обиженная шастать может…

– Ка-акая дура?! – зарычал дюженник.

Должно быть, и особое положение было не безграничным, потому что юнец струхнул.

– Ну, эта… – забормотал он. – Вы же знаете… Сумасшедшая. Та, что болтает, будто на западе землю нашла. Она чуть не каждый день на Торговый оройхон бегает. Землю ищет…

– Кре-етин!.. – взвыл дюженник. – Бовэр тупоголовый! Было же сказано: ни-ко-го! А ты пропускал?! Да я тебя своими руками в шавар затолкаю, не посмотрю, кто ты там есть. Взялся служить – служи! Кто тебе позволил пропускать?!