Мне не жаль

Момо прочитала записи и отнеслась к ним, как к странному судебному разбирательству. Например, когда судья выносит долгожданный приговор, который (несмотря на то, что никто не верит) будет суровым, а затем выносит максимальное наказание. Она чувствует удовлетворение. Возможно, в определенной степени и от имени Линды, которая сейчас слишком занята содержанием сообщений. Потому что они про Эдгара. Про нее и Эдгара. Деликатная тема.

То, что Юлия написала о стиле одежды Эдгара, не совсем хорошо, но это тоже нельзя сбрасывать со счетов. Он носит странную одежду. Эдгар выглядит как человек, который заблудился в своей школе в начале 1950-х годов. Путешественник во времени. Момо не считает это чем-то плохим, потому что ему идет. Он не кажется повторяющим за всеми остальными. Что касается отношений Линды и Эдгара, Момо не будет спорить, когда пойдут слухи. Только эти двое знают, что между ними было. Все остальное – предположения.

Момо целует Линду в висок и пододвигается ближе. Затем она шепчет:

– Ты в порядке? – и Линда кивает. Но слеза, которая стекает по переносице, противоречит этому кивку. – Почему ты плачешь, если все в порядке? – спрашивает Момо.

– Я не знаю, – говорит Линда. Она говорит это так тихо, что Момо едва может понять. Это больше дыхание, чем слова.

Момо смотрит на профиль Линды, на ее маленький нос, полные губы и на печаль, которая лежит на ее лице, как одеяло. Тем не менее Момо считает ее красивой. Она всегда считала Линду красивой.

– Это из-за Эдгара? – осторожно спрашивает Момо, и при этом вопросе мышцы Линды на мгновение едва заметно напрягаются – что Момо интерпретирует как «да», поэтому она продолжает: – Из-за записей?

– Да, и это тоже, – говорит Линда после недолгого колебания.

– Почему «и это»? – спрашивает Момо, но Линда не отвечает.

На самом деле Линда должна быть в хорошем настроении. Вчера она разговаривала с Эдгаром, и, очевидно, они помирились. И спустя столько лет Юлия Нольде наконец получает то, чего заслуживает.

Момо не было, когда над Линдой издевались. Тогда она ее не знала. Иногда, как, например, сейчас она чувствует себя обманутой, странно изолированной, как будто она никогда не узнает Линду так же хорошо, как Эдгар. Но она знает, что значит быть на грани только потому, что ты другой. Она знает, каково за это платить. Снова и снова. И что каждый злобный смешок, каждое грубое предложение и каждый мерзкий поступок оставляют трещины и раны. В случае с Момо причиной были ее гены. И то, что она осмелилась сказать «нет», когда мальчик схватил ее за футболку. «Нет» и неправильная форма глаз. Это все.

И Момо абсолютно не жаль Юлию Нольде. Она много лет была эмоционально агрессивной. Девчонок вроде нее уважают, а таких девушек, как Момо, просто игнорируют. Юлия получила по заслугам. Да, думать об этом – нехорошо. Но око за око – зуб за зуб. И если так, в жизни не часто торжествует справедливость. А это справедливо. Представлять, как Юлия Нольде лежит на полу и получает словесные пинки. Пока что мало произошло, потому что Юлия сбежала еще до того, как это случилось. Но она не сможет прятаться вечно. Так что попадание в нее – лишь вопрос времени, хотя бы в переносном смысле. Момо втайне этого ждет. Прямо как поход в кино или на вечеринку.

Это произойдет, в этом Момо уверена. Огромная часть ее хочет даже на это полюбоваться. Но остальная небольшая часть жаждет поучаствовать.

Опять поздно. Кристин Ферхлендер стоит в ванной и чистит зубы. А яркий свет над зеркалом беспощадно показывает, что так хорошо скрывает макияж. Крошечные синие прожилки и пигментные пятна. Глубокие поры на носу и темные тени под глазами. Она спрашивает себя, когда она перестала выглядеть молодой, но ответа не знает.

Кристин выплевывает жгучую пену в раковину и полоскает рот, затем кладет зубную щетку рядом с зубной щеткой Фердинанда в покрытую накипью чашку, которую она планировала поменять несколько недель назад, и выключает свет. Она просто сделает это завтра. Или в любой другой день.

Кристин идет из ванной в спальню. Деревянный пол приятно прохладный – будто он нежно дышит, упираясь в горячие подошвы ее ног. Она старается не шуметь. Маленькая лампочка на ее прикроватной тумбочке все еще горит, но остальная часть комнаты уже погружена в темноту. Кристин осторожно присаживается на край кровати на случай, если Фердинанд уже заснул. Она завидует его сну. Тому, что как только его голова касается подушки, он сразу попадает в этот мир спокойствия и сновидений, в который ей самой проникнуть так трудно. Кристин пытается физически уставать, чтобы уснуть. Но это плохой сон. Он короткий и беспокойный, и на следующий день она просыпается лишь ненамного позже, чем накануне. Как будто она торопилась куда-то всю ночь.