Мisol

Упоминание о сыне подействовало на несчастную женщину как ведро холодной воды. Прижав его к себе, она ненадолго зажмурилась и, сделав глубокий вдох, покачала головой. Открыв глаза, она еле слышно ответила:

– Я все поняла, доктор. Спасибо.

– Наталья Николаевна, присядьте вот здесь. Заполните все согласия. А я сейчас приду.

Подойдя к посту, я попросила Сашу принести стакан воды несчастной матери.

– К сожалению, это единственное, что я могу вам предложить.

Протянув ей стакан, я присела рядом.

– Выпейте, это хоть немного успокоит вас.

Женщина кивнула и дрожащей рукой взяла его из моих рук.

– Доктор, почему так?

Застывшие от ужаса глаза, красные и буквально, отекшие от слез непонимающе смотрели на меня.

Стиснув кулаки, я проглотила комок в горле и постаралась взять себя в руки.

– За что? Ведь мы не сделали ничего плохого! Жили как все обычные люди! Он в школу ходит, учится только на одни пятерки.

Женщина громко зарыдала.

Саша отреагировала моментально, по отработанной схеме, впрочем, как и всегда. Принесла валерьянку и накапала в стакан с водой. Мы еле уговорили несчастную женщину выпить ее.

– Наталья Николаевна! Никто в этом не виноват.

Я старалась, чтобы голос звучал ободряюще.

– Но такое случилось. Вам необходимо обследоваться, пройти курсы химиотерапии. Сейчас в наше время медицина шагнула далеко вперед. Открываются новые препараты, находят новые методики лечения. Главное, не отчаиваться! Соберите волю в кулак, потому что вам она понадобится на протяжении очень долгого времени.

Проговаривая вслух все эти слова, я сама не верила в них. Да, сейчас сделано много открытий, и найдено много лекарств. Безусловно, возможна пересадка костного мозга. И скорее всего, если бы это было за границей, оно так и было бы. Но не в нашем отделении, где всего пять коек предусмотрено больным с лейкозом, а оставшиеся двадцать пять делят апластики*, дети с аутоиммунными и другими заболеваниями. Где не хватает средств, для того, чтобы дать адекватную терапию детям! Где ремонт не делался на протяжении тридцати лет!.. Увы, это жестокая реалия жизни. Нашей жизни. Если бы я могла, я бы сказала этой матери, что им повезло еще, что койка нашлась! Не говоря о том, что необходимо становится на очередь в министерстве здравоохранения, где помимо Леши есть еще куча таких же несчастных детей, ждущих годами свою квоту на операцию. Лекарства дорогие, отделение не способно закупить их, и поэтому мы проводим химию низкодозными препаратами, от которых в организме творится невесть что. Оборудование, возможно, знавало времена и получше. Кадров не хватает, и скорее всего, когда пенсионеры окончательно выбьются из сил, или перестанут занимать две врачебные единицы, встанет вопрос о том, кто вообще будет лечить.

Все это укрылось за ободряющими нотками моего голоса. То, что осталось только мыслями, сопроводившими их.

– Но как можно успокоиться, когда такое происходит в жизни?!

Мамочка смотрела прямо перед собой, держа дрожащими руками стакан.

– Как?! Когда нам педиатр говорит, что у нас всего лишь обычная ангина! А потом температура подскакивает до сорока.

Женщина всхлипнула и снова начала плакать.

Я не могла больше это терпеть. Отобрав у нее стакан, развернула ее и посмотрела прямо в глаза.

– Наталья Николаевна, вы ДОЛЖНЫ успокоиться! Поймите это! Это НУЖНО принять, и сделать все возможное и невозможное, чтобы помочь сыну!

– А может не стоит?

Мамочка, словно не видя меня, посмотрела куда – то вдаль.

– Ведь все равно, не выживет. Зачем его мучить всеми этими ужасными процедурами. Заберу его домой, так хоть с семьей подольше побудет.

Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Внутри буквально все вскипело. Как можно так говорить?! Я понимаю у тебя истерика, стресс и все такое, но это же не означает, что нужно сдаваться!

– Наталья Николаевна, придите в себя! Быстро возьмите себя в руки и выбросьте все это из головы!

Возможно так проще, но мы ведь не имеем права решать – прекращать жизнь человека или нет, тем более, когда это сын! Пусть тяжело, пусть больно, но часы превращаются в дни, а дни иногда в месяцы и годы!

– Вы поймите, даже если мы отвоюем у болезни день его жизни, это уже великая победа и надежда, которая всегда должна быть в вашем сердце! Если вы перестанете бороться за жизнь своего сына, что тогда говорить о нем?!

Женщина громко зарыдала и закрыла лицо руками.

Я почувствовала, что сама нахожусь на грани. Из глаз брызнули слезы, и я отвернулась, чтобы Наталья их не увидела.

Да, возможно, в нашем отделении не самое лучшее оснащение и нет хороших лекарств! Но ведь мы не бросаем свое дело. Сражаемся за каждый вдох, взгляд, лишь бы дать ребенку хоть небольшой кусочек жизни!

Мне так хотелось сказать этой женщине, что я вижу смерть каждый день! Каждый день – рыдания, истерики родителей. Смерть забирает не только моих пациентов, но и их близких. Они превращаются в тени, а от живого человека, способного дышать, ничего не остается. Но, не смотря на все это, я продолжаю работать здесь – в месте, которое считается адом медицины, и нахожу в себе силы забыть про это.