Миллиардер Скрудж по соседству

Десять минут спустя великое переселение завершено. Уинстону не хотелось идти пешком по толстому слою снега, что покрывает улицу, поэтому пришлось нести его, а Адам помог с одной из коробок, сухо спросив, помню ли я, что на самом деле мы купили только одну рождественскую елку.

Когда с этим покончено, Адам оказывается на двухместном диване, а Уинстон рядом с ним. Он лежит, как сфинкс, с серьезным выражением, пристально глядя на Адама.

— Ты находился рядом долгое время, — говорит Адам. — И был просто щенком, когда я видел тебя в последний раз.

— Он джентльмен в расцвете сил, — говорю я. — У тебя есть колонка?

— Есть. Зачем тебе?

— Мы не можем украшать елку без рождественской музыки.

Адам хмурится.

— Я не говорил, что буду украшать елку вместе с тобой.

Я упираю руки в бока и игнорирую нервный трепет в животе.

— Адам, перестань, — говорю я. Произносить его имя кажется роскошью. — Я не буду украшать елку в одиночку.

— Это все ради тебя, но я подвожу черту, помогая.

— Нет. Поднимайся, давай. Иди сюда.

— Господи, — бормочет он.

— Да, верно, скоро день рождения Христа, — говорю я. — Видишь, ты все знаешь о Рождестве!

Адам неохотно смеется.

— Уф, отлично. Елка вкусно пахнет, должен отдать тебе должное.

— Победа! — вскрикиваю я, пугая мужчину. — Теперь он любит Рождество!

— Я этого не говорил, — Адам открывает одну из коробок и в немом ужасе смотрит на блестящее содержимое. Я включаю рождественский плейлист в случайном порядке и из динамиков раздаются нежные звуки Эрты Китт, напевающей «Санта-Бэби».

Адам со стоном опускает крышку.

— Я пожалею обо всем, что произойдет сегодня.

— Это была твоя идея, — я подхожу ближе и тянусь за одним из украшений. Руки Адама касаются моих. Мы оба замолкаем, глядя на нагромождение безделушек.

— Это была твоя идея, — тихо повторяю я. — Еще раз спасибо. Это… очень, очень мило с твоей стороны.

— Не за что, — бормочет он.

Я кручу серебряную безделушку в руке и подхожу к елке. Сердце бешено колотится в груди, с каждым ударом усиливая прежнюю влюбленность. Только сейчас я чувствую себя по-другому. Пьяняще и настоящей и это то, на что мне, двадцатидевятилетней, определенно стоит обратить внимание.

— Является ли это свидетельством того, как мало у тебя друзей в городе, что готов тусоваться с младшей сестрой Эвана? — спрашиваю я. — Или свидетельством того, как сильно ты скучал по Эвану, что будешь проводить время с его заменой?

Темные глаза Адама наблюдают за тем, как я вешаю безделушку.

— Я не согласен с двумя вещами, которые ты только что сказала.

— Хм?

— Возможно, тремя.

— Как спорно.

Он улыбается.

— Во-первых, я тусуюсь с тобой не потому, что мне одиноко.

— Хм. Спасибо.

— Во-вторых, ты определенно не замена Эвану. Он бы с этим тоже согласился.

Я фыркаю.

— Забыл, как сильно мы ссорились в детстве?

— Нет, но также знаю, что это было давно. Я помню, как он гордился тобой.

Я смотрю на ветку, которую украшаю. Толстые, удивительно мягкие сосновые иголки царапают кожу. Кажется, прошла целая вечность с тех пор как мы с Эваном тусовались. Разрываясь между работой и невестой, он чаще всего занят по выходным, несмотря на то, что живет всего в нескольких кварталах отсюда, в Чикаго.

— Спасибо, — говорю я. — Знаю, он будет рад снова тебя увидеть.

Адам открывает пакет с безделушками. Он сосредотачивается на том, чтобы вынимать их одну за другой, протягивая мне. Но не отвечает.

Я смотрю на него.

— Адам?

Он крутит блестящего ангела в больших руках.

— Будет приятно увидеть его.

— Почему в твоем голосе нежелание? Я что-то пропустила? — Адам качает головой, губы кривятся. Он вешает безделушку на самую высокую ветку, куда я не могу дотянуться.

— Давай просто признаем, что я тот, кто позволил дружбе умереть. У меня не очень получалось поддерживать отношения со старыми друзьями, и он был бы прав, обвиняя меня в этом.

— Он не будет винить тебя. То есть, я этого не знаю, и, возможно, не следует говорить от его имени. Но вы учились в разных колледжах и в разных направлениях. Друзья отдаляются друг от друга. Такое случается.

Адам откидывается на спинку дивана, скрещивая руки на груди. Темными глазами наблюдает, как я украшаю елку.

— Может быть, — говорит он. — Но те девяносточасовые недели, о которых упоминал ранее? Эван не единственный друг, которым я пренебрегал.

Возможно, я попала прямо в точку, пошутив об одиночестве. Что-то сжимается в животе. Сострадание и внезапное понимание, которое прорывается сквозь фантазии о его успехе, привлекательности, представлении о том, кто он такой. Прямо к человеку, которого я всегда хотела узнать.

— Ты поэтому переехал? Чтобы немного замедлить ход событий?

Он вздыхает.

— Возможно, хотя не смог бы сказать этого два месяца назад.

— Тогда зачем купил дом?

Адам отвечает не сразу. Когда я оглядываюсь, он проводит рукой по спине Уинстона, прядь темных волос упала на лоб и скрывает глаза.

— Ты поверишь, если я скажу, что все еще не уверен?

— Да. И также никогда больше не буду спрашивать, если ты устанешь от этого вопроса. Уверена, за последние два месяца постоянно его слышал.