Между Сциллой и Харибдой

– Годнота! Эту «нетленку» уже можно смело отправлять в редакцию.

С озабоченным видом перебираю следующие брошюрки-повести: «Варшавское шоссе», «Товарищ комбат», «В окопах Царицына», «Красная звезда», «В августе 1921-го», «Бо, мёртвые срама не имуть» и прочие…

– А вот над этими придётся ещё поработать.

И от осознания грандиозности поставленных самим же перед собой задач, невольно вырвалось:

– Да, где ж столько времени то, на всё это взять?!

А ведь ещё – поэзия, фантастика и участие в общественной жизни литературной группировки конструктивистов, членом редакторской комиссии журнала «Техника – молодёжи» которой, я являюсь!

Хорошо ещё, мать Александра Голованова взяла на себя труд моего литературного агента – избавив от значительной части головняков, не связанных непосредственно с писательством.

* * *

1924 год прошёл-пролетел и ничем – кроме смерти и похорон Ленина в самом начале и, Майским съездом партии – на котором Сталина переизбрали на пост Генсека, особо не запомнился.

Как обычно в мире заключали договора и нарушали их, воевали и заключали перемирия, поднимали восстания и подавляли их, рождались дети и умирали люди…

Новый Год в Ульяновске справили как всегда весело, хотя мне это веселье уже несколько приелось.

За зиму 1924–1925 год, переименовали столицу Норвегии из «Христиании» в более привычное для меня «Осло», фашист Муссолини в открытую объявил себя диктатором Италии, Лев Троцкий наконец-то подал в отставку с поста Наркома по военным и морским делам и был заменён Михаилом Фрунзе, Япония установила дипломатические отношения с СССР и вывела свои войска с Северного Сахалина. Ну, а так – ничего интересного.

В конце февраля умер Президент Германии Фридрих Эберт… Знаете такого?

Вот и я не знаю – умер – так умер, да и Маркс с ним.

Особо этой зимой делать было нечего, поэтому я поднажал на литературную деятельность.

* * *

С детства, хлебом не корми, люблю читать книги!

Вот только не все подряд. Я рос, воспитываясь не на «горях от ума» – на так называемой «великой» русской литературе о «лишних людях», геноцидящих тупым ржавым топором ни в чём не повинных старушек. Мне не интересно читать про моральные страдания неудачников-лузеров, не нашедших себя в этой жизни.

И «Маленького прынца» Хемингуэя – я как-то ловко умудрился пропустить, особо не вникая во все его заморочки.

Кто-то читает книги – чтоб получить эстетическое наслаждение, кто-то – чтоб где-нибудь в тусняке выглядеть культурным, кто-то – чтоб убить время… Короче, у каждого собственные «тараканы» в голове.

Мне же в книгах интересны «заклёпочки» – кто в курсе, тот знает про что я.

Своего мнения я никому не навязываю, но всё же спрошу: что полезного для себя можно почерпнуть в «Преступлении и наказании» Достоевского»? В его же «Идиоте»? В «Обломове» Гончарова, или даже в святые всех святых – «Войне и мире» Толстого»?

Да, ничего…

Пустота!

Ничего, кроме комплекса неполноценности целой (когда-то великой!) нации – творческая «элита» которой, обливая себя и окружающих вонючим дерьмом – постоянно порывается «раскаиваться» неизвестно за что.

Я рос и воспитывался на так называемой «Лейтенантской прозе».

Эту литературу писали непосредственные участники событий, бывшие фронтовики: артиллеристы Носов, Бакланов, Гончар, Алексеев, танкисты-самоходчики Курочкин, Орлов и Ананьев, десантник и разведчик Богомолов, пехотинцы Быков, Акулов, Кондратьев, партизаны – Гусаров, Адамович и Воробьёв, связисты Астафьев и Гончаров…

Это были люди, своими ногами прошедшие дорогами войны, вынесшедшие на своих плечах все её тяготы – от начала её и до конца. Это были люди не из штабов и редакций фронтовых газет, это были солдаты и офицеры из окопов.

Они сами ходили в бешенные штыковые атаки, из своих «прощай Родина» сами до яростного азарта стреляли по танкам с крестами, сами брали – заливая своей и вражеской кровью «неприступные» высотки, сами держали дрожащий очередями раскалённый автомат, сами задыхались в окопе от ядовито-чесночной вони немецкого тола и, сами слышали свист пулемётных пуль над головой и остро-брызжущий звук врезающихся в бруствер осколков.

И сами, своими руками молча хоронили своих боевых друзей…

В 40-60-е годы их произведения назовут «лейтенантской прозой». Она откроет новый неизвестный ранее пласт военной литературы, на которых вчерашние – не остывшие ещё от доставшихся им впечатлений бойцы и командиры, рассказывали не об «парадно-официальной» – а об своей-собственной войне, виденной ими лично и собственными глазами.

Правдиво, искренне, предельно обнаженно!

Конечно же нашлись критики, которые облыжно обвиняли авторов «Лейтенантской прозы» в том, что они не видели «дальше бруствера своего окопа»… Якобы их «правда» является «камерной» – предельно локализованной во времени и пространстве, зачастую ограниченная одним боем, буквально «пядью земли» (окопом, небольшим плацдармом, безымянной высоткой), да к тому же – автобиографичной до документальности и детализированной до натурализма.

Ну, что тут скажешь?