Читаем Метла системы полностью

Что я мог сделать? Я готов дать ему пару недель, если не объявится, по крайней мере перед студентами, начну волноваться по-настоящему. Да, его коллеги в полицию не звонили. Нет, я не звонил Кларисе, кто знает, в котором из своих… где она там сегодня. Зато я звонил Элу, и я сказал Элу, и он скажет Кларисе. Элвин – тоже член нашей семьи, Линор. До Камношифра не достучаться, как я и сказал. Камношифр, несомненно следуя лично твоему примеру, решил не иметь телефона. До лучших и умнейших моих детей не достучаться. Как угодно, так и трактуй. Обстат, хочешь еще орешек, возьми, хорош играть с банкой. Повидай Кларису, если хочешь; само собой, твоя сестра заслуживает внимания. Обсуждайте что хотите. Нет? Я игнорирую все, что ты имеешь в виду. Съезди к ней. Теперь я хочу попросить тебя об услуге. Навести Камношифра и поговори с ним, выясни, связывались с ним или нет. Тот или другая. Я думаю, очень возможно. Тебе придется повидаться с ним лично. Уже ясно, что он представляет будущее семьи и Компании, именно к нему перейдет мантия власти и контроля. Бабуля Линор это знает, она была свидетельницей, а то и, надо думать, причиной дефолта Джона и потом твоего. Все пробы впустую. Нет, я не вижу тут иронии, Линор. Ирония для меня – слово бессмысленное. Суть в том, что Камношифр должен понимать и поймет: он связан с семьей, иначе говоря, с Компанией. Вообще нет. Съезди, проведай его, осень в Новой Англии. На время отпуска забудь об отпуске, отдохни от отдыха. Расскажи ему обо всем, что здесь творится, включая историю Бабули Линор, эт цетера, и пусть расскажет, как и насколько он во всем этом участвует. Нет. Это смешно. Вряд ли кто тебя уволит из-за денька-другого по семейным делам. Кто? Пава? Нет. Я готов это разрешить, и я настаиваю на самолете Компании, для минимизации фактора времени. Дружка можно, бери. Оцени свои возможности. В течение трех, ну четырех дней. Да. Я готов ждать и почти… бездействовать. Моя тревога на месте, но она управляема. Сделай это для меня. Помоги семье, Линор. Попробуй смотаться с работы. Обстат, наверное, тебе лучше вернуться в лабораторию. Я… господи, у меня же теннис. Ты прикатила на автобусе? Более чем понимаю. Всегда ненавидел твою машинку, ты это помнишь в красках. Я пробовал или не пробовал подарить тебе автомобиль? Но нет. Пусть тебя Пенносвист отвезет. Ой, да ладно… Пенносвист, заходи уже, хватит. Подумай о том, что я сказал. Если что, сразу звони. Пенносвист, отвезешь Линор к Эривью-Плазе. Прости? Что значит «Пупик отказывается стоять рядом с Гоггинсом»? Соедини меня с Пупиком. Вы двое, свободны. Звони мне сразу, пожалуйста. Это Пупик?

/е/

Идеи для Сборника Историй о Концеппере,

27 августа

1. Монро смотрит, как сгорает дом. Или сгорает дом Монро, символизируя разрушение структуры его жизни как юриста по недвижимости, погружение в хаос и дезориентацию и т. д.

2. У Монро гигантский половой орган – обожание женщин лишь заостряет и определяет от противного презрение и ненависть Монро к самому себе.

Перейти на страницу:

Все книги серии Великие романы

Короткие интервью с подонками
Короткие интервью с подонками

«Короткие интервью с подонками» – это столь же непредсказуемая, парадоксальная, сложная книга, как и «Бесконечная шутка». Книга, написанная вопреки всем правилам и канонам, раздвигающая границы возможностей художественной литературы. Это сочетание черного юмора, пронзительной исповедальности с абсурдностью, странностью и мрачностью. Отваживаясь заглянуть туда, где гротеск и повседневность сплетаются в единое целое, эти необычные, шокирующие и откровенные тексты погружают читателя в одновременно узнаваемый и совершенно чуждый мир, позволяют посмотреть на окружающую реальность под новым, неожиданным углом и снова подтверждают то, что Дэвид Фостер Уоллес был одним из самых значимых американских писателей своего времени.Содержит нецензурную брань.

Дэвид Фостер Уоллес

Современная русская и зарубежная проза / Прочее / Современная зарубежная литература
Гномон
Гномон

Это мир, в котором следят за каждым. Это мир, в котором демократия достигла абсолютной прозрачности. Каждое действие фиксируется, каждое слово записывается, а Система имеет доступ к мыслям и воспоминаниям своих граждан – всё во имя существования самого безопасного общества в истории.Диана Хантер – диссидент, она живет вне сети в обществе, где сеть – это все. И когда ее задерживают по подозрению в терроризме, Хантер погибает на допросе. Но в этом мире люди не умирают по чужой воле, Система не совершает ошибок, и что-то непонятное есть в отчетах о смерти Хантер. Когда расследовать дело назначают преданного Системе государственного инспектора, та погружается в нейрозаписи допроса, и обнаруживает нечто невероятное – в сознании Дианы Хантер скрываются еще четыре личности: финансист из Афин, спасающийся от мистической акулы, которая пожирает корпорации; любовь Аврелия Августина, которой в разрушающемся античном мире надо совершить чудо; художник, который должен спастись от смерти, пройдя сквозь стены, если только вспомнит, как это делать. А четвертый – это искусственный интеллект из далекого будущего, и его зовут Гномон. Вскоре инспектор понимает, что ставки в этом деле невероятно высоки, что мир вскоре бесповоротно изменится, а сама она столкнулась с одним из самых сложных убийств в истории преступности.

Ник Харкуэй

Фантастика / Научная Фантастика / Социально-психологическая фантастика
Дрожь
Дрожь

Ян Лабендович отказывается помочь немке, бегущей в середине 1940-х из Польши, и она проклинает его. Вскоре у Яна рождается сын: мальчик с белоснежной кожей и столь же белыми волосами. Тем временем жизнь других родителей меняет взрыв гранаты, оставшейся после войны. И вскоре истории двух семей навеки соединяются, когда встречаются девушка, изувеченная в огне, и альбинос, видящий реку мертвых. Так начинается «Дрожь», масштабная сага, охватывающая почти весь XX век, с конца 1930-х годов до середины 2000-х, в которой отразилась вся история Восточной Европы последних десятилетий, а вечные вопросы жизни и смерти переплетаются с жестким реализмом, пронзительным лиризмом, психологическим триллером и мрачной мистикой. Так начинается роман, который стал одним из самых громких открытий польской литературы последних лет.

Якуб Малецкий

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги