Метанойя

– Если бы мы могли встретиться завтра утром, часиков в девять, то это был бы идеальный вариант.

Он буквально впился в меня взглядом, пытаясь что-то прочитать на моем лице. Я надеялся, что это ему не удастся. По-видимому, так и получилось, потому что он сказал.

– Что ж, допустим. До утра мы можем подождать. Правда, в таком случае нам надо подстраховаться.

– В смысле?..

– Ну ты же понимаешь, что как только мы выйдем отсюда, то ситуация изменится не в нашу пользу. Сейчас нам удалось подвигнуть тебя на переговоры, но только потому, что мы применили жесткий вариант. Если бы мы шли другим путем, разве ты согласился бы так быстро на сотрудничество?

Я честно признался:

– Вряд ли. Скорее всего, я даже разговаривать с вами не стал бы.

– Вот видишь. То есть пока мы объявили тебе шах и вполне успешно общаемся. Но если мы тебя выпускаем из-под шаха, где гарантия, что у тебя будет желание продолжать разговор?

Я постарался быть убедительным:

– Во-первых, меня заинтересовала названная вами сумма. Эти деньги мне не помешали бы. Во-вторых, я понимаю, что если вдруг передумаю, то вам ничего не стоит снова объявить мне шах, а то и мат.

Эрик согласился:

– Всё это так. Но согласись, как только мы выйдем, ты тут же сможешь высыпать в унитаз всю «мечту», лишив нас важной улики. Оставаться же здесь, пока ты будешь обдумывать варианты, тоже нелепо– сделка может растянуться по времени, а брать тебя в заложники мы не имеем возможности.

Я улыбнулся:

– И на том спасибо. Но если вы боитесь, что я уничтожу «мечту», почему бы вам не забрать ее с собой?

– А что толку? Если ее забирать, но надо официально оформлять протокол обыска, приглашать понятых и так далее. Надо нам это?

– Какой выход?

– Мы вообще забываем о желтом пакете. Но ты даешь нам свой паспорт, чтобы у тебя вдруг не появилось искушение снова нарушить подписку о невыезде. Утром при встрече мы вернем его тебе. Если же ты нас обманешь и не приедешь, то уже к полудню будешь объявлен в федеральный розыск– доказательств твоей вины хватит и без пакета с «мечтой». Так что для тебя прямая выгода серьезно отнестись к делу и не играть с огнем.

– Эрик, ты толчешь воду в ступе. Я, по-моему, ясно сказал, что мне нравится ваше предложение. Чтобы продемонстрировать свою лояльность и для вашего спокойствия, я совершенно добровольно отдаю вам свой паспорт. Желтый пакет я даже трогать не собираюсь, потому что уверен: мы с вами обязательно договоримся. А раз так, то мне нечего опасаться. Тем более, что этот пакет стоит сто тысяч баксов. Как можно высыпать такие деньги в унитаз?

Эрик буравил взглядом мое лицо, пытаясь заглянуть мне в глаза, но я умело не позволял ему этого делать. Вообще ненавижу, когда чужие мне в глаза смотрят. Чтобы окончательно их успокоить, я достал из куртки свой паспорт и протянул ему. Эрик кивнул:

– Хорошо, Джем. Договорились. Где мы встретимся?

– Да где угодно. Проще всего будет, если вы сюда приедете. Мне тоже не улыбнется лишний раз по городу мотаться в такую рань.

Они согласились. Я спросил:

– Документы на машину мне вернете?

Анита молча отдала мне ключи и документы.

– Еще вопрос. Если вдруг возникает такой-то форс-мажор, как мне связаться с вами? Мне вовсе не улыбается из-за какого-нибудь пустяка оказаться в федеральном розыске.

Эрик не возражал и велел напарнице.

– Анита, скажи ему свой номер.

Она продиктовала мне номер сотового, который я аккуратно записал к себе в книжечку. Чувствовалось, что мои незваные гости довольны результатом разговора. Прощаясь, мы с удовольствием пожали друг другу руки.

Я не поленился осторожно подкрасться к окну и проследить, как Эрик и Анита садятся в машину. Их бойцы, мирно покуривавшие рядом, быстро запрыгнули на заднее сиденье, и «тойота» скрылась в арке, выехав на проспект. Тогда я расслабленно доковылял до дивана и рухнул ничком. Мне хотелось истерично заорать, завизжать, застонать, забить ногами. Но я лишь крепче стиснул зубы, не давая бушевавшей внутри буре выплеснуться наружу. Я не мог ни о чем думать– мозг просто отказываться выдавать связные мысли. В голове вертелись куски фраз, разные голоса, что-то говорили, выскакивали беспорядочные образы– совершенно безумный микст. Память хаотично выбрасывала какую-то клиповую нарезку, в которой ряса монаха сменялась огромной голой грудью Татьяны Васильевны, Анита говорила Элины слова, а Эрик стоял за стойкой бара. Я определенно перегрузился впечатлениями, и моя психика уже не выдерживала такого жесткого наплыва событий. Я чувствовал, что уже подошел к опасной грани, за которой тормоза могут не удержать, и я попросту сорвусь в пропасть неконтролируемых поступков. В таком состоянии я, наверное, смог бы без особых проблем и внутренней борьбы убить кого-нибудь. Скорее всего, Эрика.