Месопотамия

Женщины, которые живут за рекой,
там, где илистая почва
и красным кирпичом вымощены улицы,
проснувшись, идут на берег,
ждут, что вода принесет им этим утром –
выпущенное кем-то из рук бельё,
пущеные по течению корзины с овощами
и младенцами.

Вода состоит из тайн, нужно
следить, чтобы тебя не затянуло в глубокие колодцы,
туда, где поджидают призраки с рыбьими головами,
с нежными хвостами – влюбленные и брошенные.

Если бы существовали мосты,
если бы можно было перебраться на ту сторону,
я давно был бы уже там.
Как можно забыть о тебе,
находя следы твоих ногтей на предплечье,
и как можно вспомнить твоё лицо
если ты всегда просила выключить свет.

На этих берегах, за цехами и котельными, горят небеса,
и умершие девушки в пёстрых цыганских юбках
стоят в воздухе над крышами, заглядывая в дымоходы,
напевая в них, словно в старые ламповые микрофоны.

Женщины, которые живут на другом берегу –
им никто не рассказывает о молодых приблудах,
что каждый вечер прячутся в разлитом
яблоневом золоте, подсматривая,
как те сбрасывают свои невесомые платья и вытаскивают
из волос шпильки и отравленные гребни.

Кто однажды попал сюда, будет каждый день
рыбачить, забрасывая сети среди тумана,
чтобы бросать к их ногам алые сердца,
вырывая их из рыбин,
словно тюльпаны.

Если бы только можно было попасть на тот берег,
пройти мимо холодной тени электростанции,
увидеть птиц, которые таскают с подоконников
серёжки и нательные крестики.
Почувствовать, как ночью из реки выходит мрак.
Знать, что утром он отступит назад.

* * *

Снега проходят, им не век лежать,
и в полумраке мартовской поры
стоят на кухнях женщины опять
и месяцы там варят, как сыры.

И тёплый дым, бесплотный, как душа,
к далёкой поднимается звезде,
и самый долгий месяц, не спеша,
расходится кругами на воде.

Ведь каждый месяц знает свой шесток
среди ножей, коробок и весов;
их имена длиннее, чем глоток
тяжелой влаги женских голосов.

Их жёлтые тела легки, как блуд,
как пение и плач календарей,
и женщины на берег их несут
для беженцев, убийц и блатарей.

И солнце пастухов и рулевых
своим горячим делится добром
с неяркой медью птиц береговых
и полусонных карпов серебром.

А женщинам так нужен мрак и дым,
поскольку вспоминаются в ночи
секреты, что передавали им
гравёры, антиквары и ткачи,

поскольку, всё спаливши на огне,
они не спят, настаивая яд,
покуда ил лежит на глубине
и крыши над безмолвием стоят.

И чтобы месяц не темнел лицом,
и был бы свет для каждого из них,
растёт трава, что примет мертвецов,
растёт трава, что вылечит живых.

* * *