Читаем Мемуары. Переписка. Эссе полностью

Твое интереснейшее исследование наводит на многие размышления. Блестяща глава о Есенине. Ты впервые открываешь глаза читателю на него с этой точки зрения. Боюсь лишь, что она впечатление ослабляет от рифменной «революции» 50-х гг. и опыта Евтушенко. У Есенина было гениальное звуковое чутье. Гениальное, б. м., я махнул, скажем, обостренное. Он с ходу, не задумываясь, со слуха усиливал рифму, если ощущал ее слабой, добавочными внутристрочными компонентами. Ну, к примеру:

А когда ночью светит месяц,Когда светит черт знает как,Я иду, головою свесясь,Переулком в знакомый кабак.

«Месяц — свесясь» — созвучие посредственное, без предударной оголосовки, но Е. двукратным повтором «светит» невероятно его усиливает. То, что ты и другие исследователи называете растворением рифмы в звуковом ряде, здесь налицо. Только почему «растворение»? Скорее усиление, даже вздорожание ее за счет добавочно рифмующих звуков.

Система стиха 20-х гг. развивалась во взаимовлиянии, взаимосвязи, взаимозаимствованиях поэтов самых разных школ. Какое бы ни было отталкивание между Мандельштамом и тем же Есениным, но первый, хоть и не сразу, б. м., незаметно для самого себя, перестроил свой рифменный ряд. Оклассичивание позднего Маяковского (ритмы и отчасти рифмы) происходило тоже не без воздействия внешних причин. М. не мог не видеть, что у Блока, Есенина, Пастернака результаты достигаются с меньшими издержками. Революция стала оглядываться на легитимизм. Межиров, конечно, как был трепачом, так им и остался. Не был Маяковский традиционным поэтом. Только дура Глушкова[250], с которой он, кажется, спал (не Маяковский, а Межиров), может возглашать на страницах «Литобоза» подобные истины.

Стих конца 30-х гг. давал очень заурядную, а подчас убогую рифмовку. Мы отталкивались от него и постепенно стали создавать достаточно емкую и насыщенную рифму. Помнится, в 43-м, попав в Ленинград, я ошарашивал своих новых знакомцев прежде всего новой для них рифмовкой. «Ленинградская школа», как ты помнишь, была консервативна. Тихонов принял меня как сына родного[251], по ряду причин, но стих из них был первенствующей, а рифма была его важнейшим компонентом. Я рифмовал в 43-м так: «выстрела — выставило», «хорошо — рожон», «ни въявь, ни в сон — тыловой гарнизон», крошево — продрогшего», «полковник — подковах», «ощерясь — через», «перерезан — перелесок» и т. д. Были рифмы другого характера, но основу и ориентировку составляли подобные приведенным. Собственно, и до сих пор я рифмую в лучших образцах именно так, хотя и несколько строже. Прогляди 2-ое издание «Василия Буслаева» — он для меня наиболее показателен, т. к. написан уже в 70-х гг.

Рифма Евтушенко, а у него есть своя рифма, что уже хорошо, не носила универсального характера. Она была спаяна с манерой его произношения стиха с эстрады. Не обладая абсолютным слухом (обрати внимание, как он постоянно ведет на пиррихиях местоимения — мои, твои, свои, если читать верно, у него прочитываются), он подчеркивает окончания, фиксирующие конец музыкальной фразой. Я назвал как-то его рифму «провисающей». Она действительно провисает в середине. Вот характерное для него стихотворение «Бабушки» — «бабушках — башенках», «заботится — безработицы», «девочка — денежка», «стряпал — странные», «Китеже — витязи», «балующим — бабушки», «свидетели — светильники», «Родионовы — Родины», «профессия — прорезываются». Рифмы традиционные и слабые (по углам — по ночам) я опустил. Рифмовка, по звуковой наполненности, хорошая, но рифмы чисто евтушенковские — это с большим, а то и полным срединным замещением: «бабушках — башенках», «девочка — денежка», «Родионовы — Родина», «балующей — бабушки». Особняком стоят «Китежи — витязи», «свидетели — светильники». Последняя рифма не будет звучать из-за своей консонатности нигде, кроме евтушенковского чтения, — он ее проговаривает речитативом.

Ergo — рифма Е. индивидуальная, универсальной ей стать мешает прочная прикрепленность к авторской манере чтения стиха. (Не в этом ли причина отсутствия преемственности рифменного стиха Маяковского.)

Перейти на страницу:

Все книги серии Диалог

Великая тайна Великой Отечественной. Ключи к разгадке
Великая тайна Великой Отечественной. Ключи к разгадке

Почему 22 июня 1941 года обернулось такой страшной катастрофой для нашего народа? Есть две основные версии ответа. Первая: враг вероломно, без объявления войны напал превосходящими силами на нашу мирную страну. Вторая: Гитлер просто опередил Сталина. Александр Осокин выдвинул и изложил в книге «Великая тайна Великой Отечественной» («Время», 2007, 2008) cовершенно новую гипотезу начала войны: Сталин готовил Красную Армию не к удару по Германии и не к обороне страны от гитлеровского нападения, а к переброске через Польшу и Германию к берегу Северного моря. В новой книге Александр Осокин приводит многочисленные новые свидетельства и документы, подтверждающие его сенсационную гипотезу. Где был Сталин в день начала войны? Почему оказался в плену Яков Джугашвили? За чем охотился подводник Александр Маринеско? Ответы на эти вопросы неожиданны и убедительны.

Александр Николаевич Осокин

Документальная литература / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
Поэт без пьедестала: Воспоминания об Иосифе Бродском
Поэт без пьедестала: Воспоминания об Иосифе Бродском

Людмила Штерн была дружна с юным поэтом Осей Бродским еще в России, где его не печатали, клеймили «паразитом» и «трутнем», судили и сослали как тунеядца, а потом вытолкали в эмиграцию. Она дружила со знаменитым поэтом Иосифом Бродским и на Западе, где он стал лауреатом премии гениев, американским поэтом-лауреатом и лауреатом Нобелевской премии по литературе. Книга Штерн не является литературной биографией Бродского. С большой теплотой она рисует противоречивый, но правдивый образ человека, остававшегося ее другом почти сорок лет. Мемуары Штерн дают портрет поколения российской интеллигенции, которая жила в годы художественных исканий и политических преследований. Хотя эта книга и написана о конкретных людях, она читается как захватывающая повесть. Ее эпизоды, порой смешные, порой печальные, иллюстрированы фотографиями из личного архива автора.

Людмила Штерн , Людмила Яковлевна Штерн

Биографии и Мемуары / Документальное
Взгляд на Россию из Китая
Взгляд на Россию из Китая

В монографии рассматриваются появившиеся в последние годы в КНР работы ведущих китайских ученых – специалистов по России и российско-китайским отношениям. История марксизма, социализма, КПСС и СССР обсуждается китайскими учеными с точки зрения современного толкования Коммунистической партией Китая того, что трактуется там как «китаизированный марксизм» и «китайский самобытный социализм».Рассматриваются также публикации об истории двусторонних отношений России и Китая, о проблеме «неравноправия» в наших отношениях, о «китайско-советской войне» (так китайские идеологи называют пограничные конфликты 1960—1970-х гг.) и других периодах в истории наших отношений.Многие китайские материалы, на которых основана монография, вводятся в научный оборот в России впервые.

Юрий Михайлович Галенович

Политика / Образование и наука
«Красное Колесо» Александра Солженицына: Опыт прочтения
«Красное Колесо» Александра Солженицына: Опыт прочтения

В книге известного критика и историка литературы, профессора кафедры словесности Государственного университета – Высшей школы экономики Андрея Немзера подробно анализируется и интерпретируется заветный труд Александра Солженицына – эпопея «Красное Колесо». Медленно читая все четыре Узла, обращая внимание на особенности поэтики каждого из них, автор стремится не упустить из виду целое завершенного и совершенного солженицынского эпоса. Пристальное внимание уделено композиции, сюжетостроению, системе символических лейтмотивов. Для А. Немзера равно важны «исторический» и «личностный» планы солженицынского повествования, постоянное сложное соотношение которых организует смысловое пространство «Красного Колеса». Книга адресована всем читателям, которым хотелось бы войти в поэтический мир «Красного Колеса», почувствовать его многомерность и стройность, проследить движение мысли Солженицына – художника и историка, обдумать те грозные исторические, этические, философские вопросы, что сопутствовали великому писателю в долгие десятилетия непрестанной и вдохновенной работы над «повествованьем в отмеренных сроках», историей о трагическом противоборстве России и революции.

Андрей Семенович Немзер

Критика / Литературоведение / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии