Читаем Мемуары. Переписка. Эссе полностью

Очень интересны твои прогнозы в отношении предударной рифмы. Вполне возможно движение в этом направлении. В чистом виде она пока трудна для слуха. Уже здесь, в Коктебеле, я пытался зарифмовать «чувство — чудо» и не мог преодолеть ощущения искусственности. Вернулся к традиционной рифмовке. Наверное, сказывается непривычность. Ухо протестует. И потом я не инструментовал строки дольника. Рифма выделилась и прозвучала грубо. Заударность, конечно, еще не исчерпала себя. Народная рифма — даже! — далеко не освоена. В частушках, например: «гордячая — не для чего», «Коленька — нисколенько», «кочегара — ночевала», «молоденький — Володенькой», «юбочка — облюбочки», «милого — идола», «лодыри — одури», «радио — на диво». Там же такие оголосовки: «Сегодня щи и завтра щи, приходи моя милая, на печи меня ищи». «Батька рыжий, матка рыжа, я женился, рыжу взял, вся семейка стала рыжа, рыжий поп меня венчал». Рыжий поп просто восхитителен, прочитал — рассмеялся. Или: «Тише, тише, тише, тише, у меня четыре Миши, как бы пятого женить, я не стала бы тужить».

Так что на наш век хватит и в Венесуэле искать не придется.

Я слишком расписался. Но мне было интересно писать это письмо. Часто грущу. В дневнике Марка Твена есть такая запись: «Гек возвращался домой. Бог знает откуда. Ему 60 лет, спятил с ума. Воображает, что он еще мальчишка, ищет в толпе Тома, Бекки и проч. Из других блужданий приходит Том. Находит Гека. Вспоминает старое время. Жизнь оказалась неудачной. Все, что они любили, все, что считали прекрасным, ничего этого уже нет. Умирает».

Так-то. Но, может быть, еще поживем? Посмотрим на мир сущий? Ладно, переменим пластинку.

Обнимаю тебя, Дезька.

Твой Сергей[252]

<p>№ 7</p>

Коктебель. 20.VII.78

Дорогой Дезик!

Ты, верно, недели две как получил мой отзыв. Замечаний почти нет, работы там тебе мало. В досыл еще два-три соображения по рифме, приватного, так сказать, характера. В стихе как таковом перспективен аграмматизм. Его рифмообразующая роль очень велика. Но суть не в этом.

Разнокорневые глагольные рифмы звучат полнее и сильнее, чем «дни — они», «волна — сполна» еtс. Только Шихматов, прозванный «безглагольным», мог начисто отказываться от них. Порок глагольных рифм не в их собственной банальности, а в том, что они тянут за собой банальный словесный ряд. Именно поэтому поэзия, скорее всего, инстинктивно отталкивалась от глагольной рифмы, еще во времена Хераскова, да и того же Ширинского-Шихматова. В сравнительно новое время Бальмонт чуть не специально образовал из глаголов существительные (иногда из прилагательных). Правда, это мало ему помогло.

Фольклор никогда не брезговал глагольными, но широко использовал аграмматические рифмы. Вот, например, раек:

Да есть еще овца ялова,Принесла дьявола,Положила в уголок,А ее черт и уволок.И такие вши,Хоть избы лиши.

Неточные рифмы в фольклоре, как правило, аграмматические. «Дочь моя дура мало тебя дула», «Ульяна, Ульяна, до утра гуляла», «Попадья-то за ремень, чтобы поп-то не ревел», «Иван болван молоко болтал», «По ягодку, по клюкву, по хорошу, по крупну».

Аграмматизм с вынесением на конец рифмующей строки местоимений, междометий, наречий и сопряжения с ними существ[ительных], прилаг[ательных], глаг[олов], создает почти неограниченные возможности для неожиданной рифмовки. Составная рифма у нас прививается плохо (несмотря на 60-ников и Маяковского), нарочитость ее слышна слишком уж очевидно.

Ты вспомнил в письме Екат[ерину] II и Петра III. Я написал из времен Екатерины любопытную новеллу по запискам гр[афа] Сегюра, последнего посла королевской Франции при СПб [Санкт-Петербургском] дворе[253]. Руки не дотянутся обработать. Получилось забавно. В ее царствовании непочатые залежи сюжетов, размышлений, обобщений. Как тебе понравится, например, наказ Главной полиции в Комиссии по уложению, предусматривающий тщательную регламентацию обывательского бытия. В наказе устанавливались правила выездов, ношения одежды, численности гостей на чиновных свадьбах, крестинах, именинах (по рангам). Россия ни в чем не ведала краю. Наказ, конечно, остался на бумаге (попробуй, удержи протопопицу от сплетен с дьяконицей, отговори городничего идти в крестные к купцу первой гильдии). Но любопытна тенденция.

В Крыму все лето прохладно, но купанье отличное. На дальние прогулки не хожу, мешает эндартериит, снабдивший меня передающейся хромотой. При близких расстояниях это незаметно, а при далеких начинает тянуть икры. Старость не радость.

Марк-твеновские настроения мной завладевают не часто, но иногда все же наплывают.

О поколениях ты говоришь очень точно. «Неискаженное видение мира», несмотря на все передряги, осталось и удержалось нами. Анализ наших преемников, к сожалению, целиком справедлив.

В Коктебеле я пробыл два с половиной месяца — все лето. Успел кое-что сделать. Сердечный привет от Гали. Поклон всей твоей милой семье, в первую очередь твоей собственной Гале. На днях выезжаем в Москву. Шли письма туда.

Перейти на страницу:

Все книги серии Диалог

Великая тайна Великой Отечественной. Ключи к разгадке
Великая тайна Великой Отечественной. Ключи к разгадке

Почему 22 июня 1941 года обернулось такой страшной катастрофой для нашего народа? Есть две основные версии ответа. Первая: враг вероломно, без объявления войны напал превосходящими силами на нашу мирную страну. Вторая: Гитлер просто опередил Сталина. Александр Осокин выдвинул и изложил в книге «Великая тайна Великой Отечественной» («Время», 2007, 2008) cовершенно новую гипотезу начала войны: Сталин готовил Красную Армию не к удару по Германии и не к обороне страны от гитлеровского нападения, а к переброске через Польшу и Германию к берегу Северного моря. В новой книге Александр Осокин приводит многочисленные новые свидетельства и документы, подтверждающие его сенсационную гипотезу. Где был Сталин в день начала войны? Почему оказался в плену Яков Джугашвили? За чем охотился подводник Александр Маринеско? Ответы на эти вопросы неожиданны и убедительны.

Александр Николаевич Осокин

Документальная литература / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
Поэт без пьедестала: Воспоминания об Иосифе Бродском
Поэт без пьедестала: Воспоминания об Иосифе Бродском

Людмила Штерн была дружна с юным поэтом Осей Бродским еще в России, где его не печатали, клеймили «паразитом» и «трутнем», судили и сослали как тунеядца, а потом вытолкали в эмиграцию. Она дружила со знаменитым поэтом Иосифом Бродским и на Западе, где он стал лауреатом премии гениев, американским поэтом-лауреатом и лауреатом Нобелевской премии по литературе. Книга Штерн не является литературной биографией Бродского. С большой теплотой она рисует противоречивый, но правдивый образ человека, остававшегося ее другом почти сорок лет. Мемуары Штерн дают портрет поколения российской интеллигенции, которая жила в годы художественных исканий и политических преследований. Хотя эта книга и написана о конкретных людях, она читается как захватывающая повесть. Ее эпизоды, порой смешные, порой печальные, иллюстрированы фотографиями из личного архива автора.

Людмила Штерн , Людмила Яковлевна Штерн

Биографии и Мемуары / Документальное
Взгляд на Россию из Китая
Взгляд на Россию из Китая

В монографии рассматриваются появившиеся в последние годы в КНР работы ведущих китайских ученых – специалистов по России и российско-китайским отношениям. История марксизма, социализма, КПСС и СССР обсуждается китайскими учеными с точки зрения современного толкования Коммунистической партией Китая того, что трактуется там как «китаизированный марксизм» и «китайский самобытный социализм».Рассматриваются также публикации об истории двусторонних отношений России и Китая, о проблеме «неравноправия» в наших отношениях, о «китайско-советской войне» (так китайские идеологи называют пограничные конфликты 1960—1970-х гг.) и других периодах в истории наших отношений.Многие китайские материалы, на которых основана монография, вводятся в научный оборот в России впервые.

Юрий Михайлович Галенович

Политика / Образование и наука
«Красное Колесо» Александра Солженицына: Опыт прочтения
«Красное Колесо» Александра Солженицына: Опыт прочтения

В книге известного критика и историка литературы, профессора кафедры словесности Государственного университета – Высшей школы экономики Андрея Немзера подробно анализируется и интерпретируется заветный труд Александра Солженицына – эпопея «Красное Колесо». Медленно читая все четыре Узла, обращая внимание на особенности поэтики каждого из них, автор стремится не упустить из виду целое завершенного и совершенного солженицынского эпоса. Пристальное внимание уделено композиции, сюжетостроению, системе символических лейтмотивов. Для А. Немзера равно важны «исторический» и «личностный» планы солженицынского повествования, постоянное сложное соотношение которых организует смысловое пространство «Красного Колеса». Книга адресована всем читателям, которым хотелось бы войти в поэтический мир «Красного Колеса», почувствовать его многомерность и стройность, проследить движение мысли Солженицына – художника и историка, обдумать те грозные исторические, этические, философские вопросы, что сопутствовали великому писателю в долгие десятилетия непрестанной и вдохновенной работы над «повествованьем в отмеренных сроках», историей о трагическом противоборстве России и революции.

Андрей Семенович Немзер

Критика / Литературоведение / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии