Мегрэ в школе

Комиссар и сам не знал, к чему он клонит, но он удивился, увидев, как Жан-Поль резко вскинул голову и посмотрел на него с ужасом, к которому примешивалось восхищение. Мальчик открыл рот, чуть не заговорил, но промолчал, сжав кулаки, в надежде обуздать нахлынувшие на него чувства.

– Видишь ли, я просто пытаюсь понять. Я плохо знаю твоего отца, но я уверен, что это человек, который никогда не лжет. Он утверждает, что не заходил в сарай во вторник утром, и я ему верю.

Ребенок, по-прежнему настороженный, продолжал с восторгом смотреть на комиссара.

– С другой стороны, Марсель Селье производит впечатление хорошего мальчика. Когда ему случается лгать, он сразу же идет в церковь и исповедуется, чтобы снять с себя грех. У него нет причин желать, чтобы твоего отца осудили. Ведь твой отец никогда не относился к нему несправедливо. Наоборот, он всегда отмечает его, как первого ученика в классе, хотя таким учеником должен быть ты. Но Марсель утверждает, что видел, как твой отец выходил из сарая.

И подобно тому, как вырывается пузырь на поверхность пруда, у Жан-Поля, старавшегося не смотреть на Мегрэ, вырвалось признание. Жан-Поль, опустив голову, не глядя на Мегрэ, произнес:

– Он лжет.

– И ты уверен, что он лжет, не так ли? Это не просто твое впечатление. И ты говоришь это вовсе не из-за зависти.

– Я не завидую ему.

– Почему ты не признался в этом раньше?

– В чем?

– В том, что Марсель лжет?

– Потому что!

– Ты уверен, что он не видел твоего отца?

– Да.

– Почему?

Мегрэ ожидал, что мальчик расплачется, даже зарыдает. Но за стеклами очков глаза Жан-Поля оставались сухими. Только его тело расслабилось, а поза перестала быть агрессивной. Теперь он даже не пытался обороняться.

Словно показывая, что он сдается, что ноги перестали его держать, Жан-Поль сел на некотором расстоянии от комиссара.

– Я видел его.

– Кого ты видел?

– Марселя.

– Где? Когда?

– В классе, около окна.

– Расскажи мне как можно точнее, что произошло.

– Да ничего не произошло. Месье Пьебёф пришел к моему отцу. Они вместе отправились в мэрию.

– Ты видел их?

– Да. Со своего места я мог их видеть. Они вошли туда, и все ученики стали шалить, как всегда.

– Ты не вставал со скамьи?

– Нет.

– Ты никогда не шалишь?

– Нет.

– Где находился Марсель?

– Около первого левого окна, того, что выходит во двор и в палисадники.

– Что он делал?

– Ничего. Он просто смотрел в окно.

– Он тоже не шалит?

– Редко.

– Но такое с ним случается?

– Когда Жозеф в классе.

– Сын мясника?

– Да.

– Ты сидел на своей скамье. Марсель стоял около левого окна. Твой отец и месье Пьебёф находились в мэрии. Так?

– Да.

– Окна были открыты?

– Они были закрыты.

– И все же ты слышал шум, доносившийся из кузницы?

– Кажется, да. Я почти в этом уверен.

– Что произошло?

– Марсель отошел от окна и прошелся по классу.

– Куда он направился?

– К одному из правых окон.

– К тому, из которого можно видеть задний фасад дома мадам Бирар?

– Да.

– В этот момент твой отец еще был в мэрии?

– Да.

– Марсель ничего не говорил?

– Нет. Он просто смотрел в окно.

– Не знаешь, на что он смотрел?

– С моего места не видно.

– Ты обычно наблюдаешь за Марселем?

Смутившись, мальчик признался:

– Да.

На этот раз Мегрэ не спросил почему. Они оба были хорошими учениками, но поскольку Жан-Поль был сыном учителя, то Марсель стал первым в классе. Марсель был мальчиком из церковного хора, он носил стихарь. У Марселя были друзья, был Жозеф, сын мясника, с которым он перешептывался на переменах и играл после уроков.

– Ты видел, как твой отец вышел из мэрии?

– Он направился к нашему дому и вошел туда, чтобы выпить чашечку кофе.

– Окно кухни было открыто?

– Нет. Но я знаю, что он пил кофе. Он всегда так делает.

– Твоя мать была внизу?

– Наверху, в моей комнате. Я видел ее через открытое окно.

– А потом твой отец не входил в сарай?

– Нет. Он пересек двор и вошел в школу.

– Марсель же по-прежнему стоял у окна, правого окна?

– Да.

– Почему ты об этом сразу не сказал?

– Когда?

Мегрэ понадобилось какое-то время, чтобы привести в порядок воспоминания.

– Подожди. Тело Леони Бирар обнаружили в начале второй половины дня. Сразу после этого вас не расспрашивали?

– В тот день нас вообще не расспрашивали. Мы не знали, что именно произошло. Мы только видели, как люди ходили туда и сюда. Потом мы увидели жандармов.

Словом, во вторник никто открыто не обвинял учителя. Марсель Селье ничего не сказал ни своим родителям, ни кому-либо еще. Следовательно, у Жан-Поля не было никаких причин, да и возможностей опровергать его слова.

– На следующий день ты был там, когда опрашивали Марселя?

– Нет. Нас вводили в кабинет по одному.

– А когда он вернулся в четверг утром? Когда ты узнал, что он сказал, что видел твоего отца?

– Не знаю.

– Во вторник вечером твои родители говорили о Леони Бирар?

– Только когда я лег спать. Я частично слышал их разговор. Мать утверждала, что все произошло по ее вине. Отец отвечал, что нет, что это всего лишь слухи, что все поймут, что он тут ни при чем.

– Почему ты не стал возражать, когда узнал, что Марсель обвиняет твоего отца?

– Мне все равно бы не поверили.