Мегрэ в школе

– Я хочу поговорить с тобой наедине, без твоей матери. У тебя дома это было невозможно. Когда я заметил тебя на стене кладбища, я подумал, что мне выпала счастливая возможность.

Чтобы не пугать ребенка, комиссар делал долгие паузы между фразами.

– На что ты там смотрел?

– На людей.

– Ты не мог одновременно смотреть на всех. Я уверен, что ты кого-то высматривал. Я прав?

Жан-Поль не ответил ни да ни нет.

– Обычно ты ходишь в церковь?

– Нет.

– Почему?

– Потому что мои родители туда не ходят.

Со взрослым все было бы проще, ведь Мегрэ уже давно вышел из детского возраста. К тому же у него не было ни сына, ни дочери. Тем не менее он должен был постараться думать так, как думал его юный собеседник.

– Ты сказал матери, что уходишь?

– Нет.

– Ты не хотел, чтобы она знала?

– Она запретила бы мне.

– Ты воспользовался тем, что она была наверху, и тихо сбежал? А потом пошел в обход по улочкам?

– Мне хотелось увидеть.

– Что?

Мегрэ мог бы поклясться, что Жан-Поль хотел увидеть не толпу селян и не гроб, который опускали в могилу.

Комиссар вспомнил о стихаре, развевавшемся на ветру, о кресте, который нес Марсель. Он вспомнил, что когда ему едва исполнилось семь лет, он тоже захотел стать мальчиком из церковного хора. Но ему пришлось ждать два года. Он тоже нес серебряный крест, семеня перед деревенским катафалком, направлявшимся к кладбищу.

– Ты хотел увидеть Марселя?

Мегрэ почувствовал, как Жан-Поль вздрогнул от изумления. Ребенок удивился, неожиданно осознав, что взрослый способен разгадывать его мысли.

– Почему ты не дружишь с Марселем?

– Я ни с кем не дружу.

– Тебе никто не нравится?

– Я сын учителя. Я вам уже это говорил.

– Ты предпочел бы быть сыном жестянщика или мэра? Или любого крестьянина из деревни?

– Я этого не говорил.

Не надо было пугать Жан-Поля, поскольку он мог убежать. Однако мальчика сдерживал не только страх, что Мегрэ догонит его. Он бегал быстрее, чем комиссар. Может, сейчас, когда они оказались наедине, он чувствовал определенное облегчение? Может, в глубине души, он испытывал тайную потребность выговориться?

– Ты по-прежнему не хочешь присесть?

– Я предпочитаю стоять.

– Ты огорчен, что твой отец оказался в тюрьме?

Жан-Поль промолчал, не ответив «нет».

– Так ты не огорчен?

Мегрэ чувствовал себя, как человек, кого-то выслеживающий и продвигающийся вперед с величайшей осторожностью. Ему не следовало торопиться. Одного слова было достаточно, чтобы ребенок замкнулся в себе, и тогда будет невозможно от него чего-либо добиться.

– Ты страдаешь оттого, что ты не такой, как все?

– Почему это я не такой, как все?

– Предположим, у меня есть сын, который ходит в школу, играет на улицах квартала. Его товарищи говорят: «Это сын комиссара». И из-за этого они относятся к нему не так, как к остальным. Понимаешь? А ты, ты сын школьного учителя…

На этот раз мальчик посмотрел на Мегрэ более пристально.

– Тебе хотелось бы стать мальчиком из хора?

Мегрэ почувствовал, что пошел ложной дорогой. Было бы трудно сказать, что навело его на эту мысль. Некоторые слова вызывали едва заметную реакцию. При других же Жан-Поль замыкался в себе.

– У Марселя есть друзья?

– Да.

– Когда они собираются вместе, они перешептываются? Они обмениваются тайнами, смеются, глядя на других?

Эти воспоминания пришли к Мегрэ из такого далекого прошлого, что он сам удивился. Ему показалось, что впервые детские воспоминания были столь отчетливыми, что он даже ощутил запах сирени, цветущей в школьном дворе.

– Ты пытался с ними подружиться?

– Нет.

– Почему.

– Нет, и всё.

– Ты думал, что они не примут тебя в свою компанию?

– Почему вы задаете мне все эти вопросы?

– Потому что твой отец в тюрьме. И он не стрелял в Леони Бирар.

Мегрэ внимательно смотрел в глаза ребенка, но тот даже не моргнул.

– Ты прекрасно знаешь, что он не стрелял. Значит, стрелял кто-то другой. Неужели тебе хочется, чтобы твоего отца осудили?

– Нет.

Жан-Поль едва заметно колебался, и Мегрэ решил не настаивать. Он уже думал об этом накануне, сидя в уголке таверны, спрашивал себя: не злится ли Жан-Поль, сам того не осознавая, на отца и мать за то, что они не такие, как все?

И не только потому, что его отец был школьным учителем. Они не ходили в церковь. Они одевали его не так, как были одеты другие дети. Их дом не был похож на другие дома, не говоря уже об их образе жизни. Его мать никогда не смеялась, скользила словно тень, была смиренной, постоянно корила себя. Она сделала что-то плохое, и поэтому какая-то женщина стреляла в нее.

Ту женщину не осудили, что доказывает, что она была права.

Возможно, Жан-Поль все же любил своих родителей? Волей-неволей, он был частью клана, одной с ними породы.

Все это было трудно объяснить. Существовали нюансы, которые исчезали, едва комиссар начинал пользоваться словами.

– Предположим, ты знаешь нечто такое, чего будет достаточно, чтобы твой отец вышел из тюрьмы…