Мегрэ в школе

Мегрэ отправился на школьный двор. Уроки в этот день отменили. Окна в доме учителя были закрыты. Никого не было видно. Разумеется, мать и сын не собирались присутствовать на похоронах. Они останутся дома и, молчаливые, испуганные, со страхом будут ждать какого-нибудь неприятного инцидента.

Впрочем, не чувствовалось, чтобы толпа была разгневана. Мужчины окликали друг друга, некоторые заходили к Луи Помелю, быстро выпивали по стаканчику и возвращались обратно, вытирая усы. Когда комиссар проходил мимо, все замолчали, потом начали тихо говорить, провожая его глазами.

Молодой человек с большой трубкой во рту, одетый, несмотря на ясное небо, в плащ с поясом, подошел к комиссару.

– Альбер Раймон, репортер «Шаранты», –  уверенно представился он.

Ему явно было не больше двадцати двух лет. Он был худой, с длинными волосами. Губы он скривил в иронической улыбке.

Мегрэ лишь кивнул головой.

– Я хотел приехать вчера, чтобы встретиться с вами, но у меня не было времени.

По его манере говорить и держаться чувствовалось, что он считает себя ровней комиссару. Впрочем, они оба держались подальше от толпы, они оба могли смотреть на нее свысока, как люди, которые знают нечто неведомое толпе, которые открыли для себя все механизмы действия человеческой натуры.

– Это правда, –  спросил молодой человек, держа в руках карандаш и блокнот, –  что учитель отдал вам все свои сбережения, чтобы вы вытащили его из тюрьмы?

Мегрэ повернулся к нему, смерил взглядом с головы до ног, чуть было уже не открыл рот, чтобы ответить, но потом, пожав плечами, отвернулся.

Этот идиот, вероятно, мог решить, что попал в самую точку. Впрочем, это не имело никакого значения. Зазвонили колокола. Женщины вошли в церковь, за ними последовали несколько мужчин. Послышались звуки органа, раздался высокий голос мальчика из церковного хора.

– Будет месса, или только отпустительная молитва? – спросил комиссар у незнакомого мужчины.

– И месса, и отпустительная молитва. Время есть.

Значит, Мегрэ успеет выпить стаканчик у Луи. Постепенно большинство мужчин собрались у таверны, куда они входили небольшими группами, выпивали одну-две бутылочки и выходили. Они постоянно сновали туда и обратно. Их можно было увидеть и на кухне, и во дворе. Луи Помель, успевший сбегать в церковь, снял пиджак и деловито суетился. Ему помогали Тереза и молодой человек, который, казалось, часто был у Луи на подхвате.

На службе присутствовал Селье с женой. Мегрэ не видел Марселя, но, войдя в церковь, сразу же заметил его. Марсель, будучи мальчиком из церковного хора, прислуживал на мессе. Вероятно, он вошел в ризницу непосредственно из двора родительского дома.

– Dies irae, dies illa… [4]

Женщины молились, шевеля губами. Но молились ли они за душу Леони Бирар или за самих себя? Несколько стариков сидели в глубине нефа, держа шляпы в руках. Время от времени кто-то приоткрывал дверь, чтобы убедиться, не кончилась ли служба.

Выйдя на улицу, Мегрэ столкнулся с Тео, который вместо приветствия послал ему свою обычную насмешливую улыбку.

Он обязательно что-то должен был знать. Возможно, таких было даже несколько человек. Знали и молчали? Из таверны Луи доносились громкие разговоры. Худой фермер с длинными усами был уже наполовину пьян.

Мегрэ показалось, что глаза мясника блестели ярче обычного, а походка стала менее уверенной. Вскоре комиссар увидел, как он за несколько минут осушил три больших стакана, чокаясь то с одним, то с другим.

Менее любопытный, чем комиссар, а возможно, просто не любивший привлекать к себе внимание толпы лейтенант сидел в кабинете мэрии. Во дворе вокруг липы никого не было.

Приехала повозка, служившая катафалком. Ее везла каурая лошадь, спину которой покрыли черной попоной. Повозка остановилась около паперти. Кучер отправился в таверну, чтобы выпить стаканчик.

Легкий ветерок едва колебал воздух. Высоко в небе несколько облачков блестели, словно перламутр.

В конце концов двери открылись. Крестьяне устремились наружу. Гроб вынесли четверо мужчин, среди которых Мегрэ узнал Жюльена Селье и помощника мэра.

Гроб не без труда поставили на повозку и накрыли черным полотнищем с серебристой бахромой. Появился юный Селье. В руках он держал серебряный крест, прикрепленный к древку из черного дерева. Его стихарь раздувался от ветерка, словно парус.

За ним шел священник, читавший молитвы. Священник, оглядев всех присутствовавших, остановил на мгновение взгляд на Мегрэ.

Первыми шли Жюльен Селье и его жена, оба в черном. Голова женщины была обвязана траурной лентой. За ними следовал мэр, высокий, крепкий мужчина со спокойным лицом и седыми волосами. Его окружали члены муниципального Совета. Затем шла толпа. Мужчины впереди, женщины сзади. Некоторые женщины, особенно в конце процессии, вели за руки детей.

Молодой журналист перебегал от одного к другому, что-то записывал, разговаривал с незнакомыми Мегрэ людьми. Процессия двигалась медленно. Вот она прошла перед таверной. В дверном проеме стояла только Тереза, поскольку Луи Помель занял свое место среди членов муниципального совета.