Мегрэ в школе

Во второй раз за это утро Мегрэ захотелось постучать в дверь Гастенов и поговорить с Жан-Полем. Когда все жители направлялись к кладбищу, не чувствовали ли себя мать и сын еще более одинокими посреди опустевшей деревни?

Мегрэ пошел за процессией, не преследуя никакой конкретной цели. Они миновали дом Леони Бирар, потом ферму, во дворе которой мычала телка.

У ворот кладбища случилась небольшая заминка. Священник и мальчик из хора уже стояли перед вырытой могилой, а остальные еще не подошли.

Именно в этот момент Мегрэ увидел над кладбищенской стеной лицо. Он узнал Жан-Поля. В одном из стекол его очков солнце отражалось, как в зеркале.

Не последовав за толпой, комиссар остался у ворот. Он решил обогнуть кладбище снаружи, чтобы встретиться с мальчиком. Гастен-сын был слишком занят тем, что происходило у могилы, и не заметил маневра комиссара.

Мегрэ шел по пустырю. Когда он оказался метрах в тридцати от мальчика, под его ногой хрустнула ветка.

Жан-Поль мгновенно обернулся в сторону комиссара, спрыгнул со стены, на которой висел, и побежал к дороге.

Мегрэ чуть не окликнул его, но сдержался. Ведь его могли услышать другие. Он ускорил шаг, надеясь догнать мальчика на дороге.

Мегрэ понимал, что ситуация выглядела комичной. Он не решался пуститься бегом. Жан-Поль тоже. Ребенку даже не хватало смелости обернуться. Вероятно, он был единственным в деревне, кто не надел выходного костюма, а был в том, в чём ходил в школу.

Чтобы вернуться домой, как ему наверняка хотелось, Жан-Поль должен был пройти перед воротами кладбища, где стояли несколько фермеров.

Жан-Поль свернул налево, в сторону моря, надеясь, возможно, что комиссар не пойдет за ним.

Но Мегрэ пошел. Теперь не было видно ни домов, ни ферм. Вокруг простирались поля и луга, на которых паслись коровы. Море скрывалось за холмом, дорога плавно шла вверх.

Мальчик шел быстро, как только мог, но не бежал. Мегрэ тоже прибавил шаг. Он сам не знал, почему он преследовал Жан-Поля, понимая, что поступает жестоко.

Вероятно, в глазах Жан-Поля он выглядел некой грозной силой, преследовавшей его. Комиссару захотелось крикнуть:

– Жан-Поль!.. Остановись!.. Я хочу просто поговорить с тобой…

Кладбище и деревня остались далеко позади. Взобравшись на вершину холма, Гастен-сын начал спускаться. Мегрэ видел только его плечи, потом лишь голову. На какое-то мгновение он вообще потерял мальчика из виду и вновь увидел его только тогда, когда добрался до вершины холма. И тут перед ним открылось сверкающее пространство моря с рыбацкими баркасами с коричневыми парусами, словно парящими в воздухе.

Жан-Поль по-прежнему шел вперед. Дорога не ответвлялась ни вправо, ни влево. На берегу моря стояли пять-шесть хижин с красными крышами, где жители деревни, разводившие мидий и устриц, держали свой инвентарь.

Наконец Мегрэ решился окликнуть мальчика:

– Жан-Поль!

Голос Мегрэ прозвучал так странно, что он сам едва узнал его и оглянулся, чтобы удостовериться, что за ним никто не следит. Он заметил, что ритм шагов ребенка изменился. Услышав голос комиссара, мальчик удивился и чуть не остановился. Однако, когда удивление прошло, он зашагал еще быстрее. Он почти бежал, теперь уже охваченный паникой.

Комиссару было стыдно настаивать. Ему казалось, что он превратился в хищного зверя, преследующего беззащитное существо.

– Остановись, малыш…

Самое смешное, что комиссар запыхался, и его голос прозвучал совсем тихо. Расстояние между ними оставалось практически прежним. Чтобы его сократить, комиссару надо было перейти на бег.

На что Жан-Поль надеялся? Что Мегрэ, отчаявшись его догнать, повернет назад?

Скорее всего, Жан-Поль вообще ни о чем не думал, он просто бежал, словно это был единственный способ избежать опасности. Дорога вела к морю. Было видно, как волны, поблескивая, накатывались на гальку.

– Жан-Поль…

Теперь уже было одинаково глупо продолжать или прекратить преследование.

Мальчик, дойдя до берега, нерешительно двинулся по тропинке, которая, вероятно, вела в ближайшую деревню, потом остановился спиной к комиссару. И только когда Жан-Поль услышал шаги Мегрэ совсем рядом, прямо за спиной у себя, он обернулся.

Он был не раскрасневшимся, а бледным. Ноздри его раздувались. Было заметно, как его грудь учащенно вздымалась. Рот был приоткрыт. Казалось, можно слышать биение его сердца, как у пойманной птицы.

Мегрэ молчал. Он не мог найти нужных слов, к тому же ему тоже надо было отдышаться.

Жан-Поль больше не смотрел на комиссара, повернувшись к морю. Они оба смотрели на море. Молчание длилось долго, столько времени, сколько понадобилось их сердцам, чтобы вернуться к спокойному, ровному ритму. Тогда Мегрэ сделал несколько шагов и сел на штабель кольев, пахнущих свежей елью. Он снял шляпу, без всякого стыда вытер вспотевший лоб и медленно принялся набивать трубку.

– Ты быстро ходишь, –  в конце концов тихо произнес он.

Его собеседник, продолжавший стоять, нахохлился, как молодой петушок, и ничего не ответил.

– Ты не хочешь присесть рядом со мной?

– У меня нет желания садиться.

– Ты сердишься?

Жан-Поль, быстро взглянув на комиссара, спросил:

– За что?