Мегрэ в школе

– Да. Не только дети, но и взрослые. Вы же знаете, как это происходит, когда деревня выбирает козла отпущения. Когда подыхала кошка, ее труп бросали в дом Бирар через окно. А пару недель назад она увидела, что ее дверь была вымазана экскрементами. По словам учителя, кто-то выстрелил, чтобы напугать ее или привести в ярость.

– А сарай?

– Он продолжает утверждать, что не заходил в сарай во вторник.

– Не работал ли он в палисаднике во вторник утром, перед уроками?

– Не во вторник, а в понедельник. Каждый день он встает в шесть часов утра. Только тогда у него есть немного свободного времени. Вы видели юного Селье? Что вы о нем думаете?

– Он без колебаний ответил на все мои вопросы.

– На мои тоже. И ни разу не противоречил себе. Я расспросил его приятелей. И все они утверждают, что он не выходил из класса. Полагаю, если бы это была ложь, то хотя бы один проговорился.

– Я тоже так думаю. Известно, кто наследует имущество Бирар?

– Мы по-прежнему не нашли завещания. У мадам Селье есть все шансы стать наследницей.

– Вы проверили, чем занимался ее муж во вторник утром?

– Он работал в своей мастерской.

– Кто-нибудь это подтвердил?

– Во-первых, его жена. Во-вторых, кузнец. Маршандон заходил к нему поболтать.

– В котором часу?

– Он точно не помнит. Говорит, что до одиннадцати. Он утверждает, что их разговор длился не менее пятнадцати минут. Разумеется, это ничего не доказывает.

Лейтенант перелистал бумаги.

– Тем более что юный Селье говорит, что кузнец работал в тот момент, когда учитель покинул класс.

– Значит, его отец мог отсутствовать?

– Да. Но не забывайте, что его все знают. Ему пришлось бы перейти через площадь, войти в палисадник… Если бы он шел с карабином, то это было бы еще приметнее.

– Но, возможно, он об этом не скажет.

Словом, не было ни твердой уверенности, ни веских доказательств. Только два противоречивых свидетельства. С одной стороны, Марсель Селье утверждал, что из окна школы видел, как учитель выходил из сарая. С другой стороны, Гастен клялся, что в тот день не заходил в сарай.

Все эти события произошли совсем недавно. Уже во вторник вечером опросили всех жителей деревни. В среду опросы продолжились. Воспоминания были еще свежими.

Если учитель не стрелял, то какой смысл ему врать? И, главное, зачем ему понадобилось убивать Леони Бирар?

У Марселя Селье тоже не было причин выдумывать историю с сараем.

Тео, посмеиваясь, утверждал, что слышал выстрел, но ничего не видел.

Находился ли он в огороде? Или в подвале? Можно ли было доверять показаниям тех и других о точном времени произошедшего, ведь в деревнях никто особо не следит за временем, разве что в те часы, когда семья садится за стол? Мегрэ тем более не верил, когда ему говорили, что в такой-то момент тот или иной человек шел по улице. Когда привыкаешь раз десять в день видеть людей в привычных местах, то на это перестаешь обращать внимание. Можно чистосердечно перепутать одну встречу с другой, а потом утверждать, что она произошла во вторник, хотя на самом деле в понедельник.

От вина комиссару стало жарко.

– Когда похороны?

– В девять часов. На них придут все. Ведь не каждый день выпадает радость хоронить козла отпущения деревни. У вас есть какие-нибудь соображения?

Мегрэ отрицательно покачал головой. Он прошелся по кабинету, потрогал карабины и пули.

– Кажется, вы говорили, что доктор не уверен во времени смерти?

– Он считает, что смерть наступила между десятью и одиннадцатью часами утра.

– Таким образом, без свидетельства юного Селье…

Он постоянно возвращался к этому вопросу. И каждый раз у Мегрэ возникало ощущение, что он прошел мимо правды, хотя в какой-то момент едва не установил ее.

Леони Бирар его не интересовала. Какая разница – хотели ли ее убить, или просто напугать, или пуля попала в левый глаз случайно?

Комиссара интересовал Гастен и, как следствие, свидетельство сына Селье.

Мегрэ вышел во двор. Не успел он дойти до середины, как из школы стали выбегать, правда, не так стремительно, как во время перемены, дети. Маленькими группами они направлялись к выходу. Мегрэ легко узнавал братьев и сестер. Большие девочки держали малышей за руку. Некоторым детям предстояло преодолеть более двух километров, чтобы попасть домой.

Только один мальчик поздоровался с комиссаром, не считая Марселя Селье, который вежливо приподнял кепку. Другие дети проходили мимо, с любопытством глядя на Мегрэ. Учитель стоял на пороге. Мегрэ подошел к нему, и молодой человек, уступая дорогу, спросил:

– Вы хотите со мной поговорить?

– Просто хочу кое о чем спросить. Вы бывали раньше в Сент-Андре?

– Нет, я здесь впервые. Я учительствовал в Ла-Рошели и в Фурра.

– Вы знакомы с Жозефом Гастеном?

– Нет.

Черные парты и скамьи были покрыты фиолетовыми чернильными кляксами. Но на лакированной поверхности эти пятна издалека казались золотистыми. Мегрэ подошел к первому левому окну и увидел часть двора, палисадники и сарай. Из правого окна был виден задний фасад дома Бирар.

– Сегодня вы не заметили ничего странного в поведении учеников?

– Они более замкнутые, чем в городе. Возможно, от робости.