Мегрэ в школе

– Не знаю.

Теперь Мегрэ стоял. Руки в карманах были сжаты в кулаки.

– Послушай меня…

– Я ничего не знаю. Я ничего не видел. Мне нечего вам сказать.

И вдруг мальчик выбежал из комнаты и помчался по лестнице. Они услышали, как наверху захлопнулась дверь.

– Не надо на него сердиться, месье комиссар. Поставьте себя на его место. Вчера лейтенант расспрашивал его в течение часа. Когда Жан-Поль вернулся, он, не сказав мне ни слова, лег в кровать. Он так и лежал до вечера с открытыми глазами.

– Он любит отца?

Она не поняла точный смысл вопроса.

– Я хочу сказать: привязан ли он к своему отцу? Восхищается ли им? Или, например, он отдает предпочтение вам? С кем он откровенничает: с вами или с отцом?

– Он ни с кем не откровенничает. Но, разумеется, он отдает предпочтение мне.

– Как он отреагировал, когда узнал, что в убийстве обвинили его отца?

– Он стал таким, каким вы его видите.

– Он плакал?

– Я никогда не видела, чтобы он плакал с тех пор, как перестал быть младенцем.

– Когда у вас появился карабин?

– Мы подарили его сыну на Рождество.

– Он часто им пользуется?

– Время от времени он один прогуливается с карабином в руках, как охотник. Но я думаю, что стреляет он редко. Два-три раза он вешал бумажную мишень на липу во дворе, но муж объяснил ему, что это наносит вред дереву.

– Полагаю, что во вторник, если бы ваш сын вышел из класса во время отсутствия отца, другие ученики заметили бы это?

– Разумеется.

– И они об этом сказали бы…

– Вы подумали, что Жан-Поль…

– Я обязан думать обо всём. Кто этот ученик, который утверждает, что видел вашего мужа выходящим из сарая?

– Марсель Селье.

– Это чей сын?

– Полевого сторожа. Но тот одновременно и жестянщик, и электрик, и слесарь. В случае необходимости он чинит крыши.

– Сколько лет этому Марселю Селье?

– Он ровесник Жан-Поля. У них разница в два-три месяца.

– Он хорошо учится?

– Они с моим Жан-Полем – лучшие ученики. Но чтобы не потворствовать Жан-Полю, мой муж всегда отдает первое место Марселю. Его отец – умный, работящий человек. Полагаю, они славные люди. Вы сердитесь на него?

– На кого?

– На Жан-Поля. Он грубо вел себя с вами. А я даже не предложила вам выпить. Может, вы что-нибудь хотите?

– Благодарю вас. Вероятно, лейтенант уже приехал, а я обещал встретиться с ним.

– Вы будете нам помогать?

– Почему вы об этом спрашиваете?

– Потому что на вашем месте у меня опустились бы руки. Вы приехали к нам издалека, и то, что вы увидели здесь, выглядит не слишком обнадеживающим…

– Я сделаю всё, что в моих силах.

Мегрэ направился к двери. Он не хотел, чтобы она схватила его за руки и поцеловала их. А он чувствовал, что она вот-вот это сделает. Он торопился выйти на улицу, почувствовать, как свежий воздух овевает его кожу, услышать другие звуки, непохожие на усталый голос жены учителя.

– Я, несомненно, приду к вам еще раз.

– Вы думаете, что он ни в чём не нуждается?

– Если он в чём-нибудь нуждается, я вам сообщу.

– Как вы думаете, он должен выбрать адвоката?

– Сейчас это необязательно.

Мегрэ шел по двору, не оборачиваясь. В это время стеклянная дверь школы распахнулась настежь, и на улицу выбежала стайка кричащих во всё горло ребятишек. Несколько учеников, заметив комиссара, остановились как вкопанные, поскольку, несомненно, от родителей знали, кто он такой, и принялись его разглядывать.

Дети были разных возрастов: шестилетние малыши, высокие мальчишки лет четырнадцати-пятнадцати, которые уже выглядели как юноши. Девочки собрались в углу двора, чтобы быть подальше от мальчиков.

Через открытые настежь двери коридора мэрии Мегрэ заметил машину жандармерии. Остановившись перед секретариатом, Мегрэ постучал. Раздался голос Даньелу:

– Войдите!

Лейтенант, без портупеи и в расстегнутом кителе, встал, чтобы пожать комиссару руку. Он расположился за столом Гастена, где лежали бумаги и печати мэрии. Мегрэ не сразу заметил толстую девицу с ребенком на руках, поскольку та сидела в темном углу.

– Садитесь, месье комиссар. Я буду в вашем распоряжении через минуту. На всякий случай я решил повторно вызвать свидетелей, чтобы еще раз подробно опросить их.

Несомненно, это было сделано из-за приезда комиссара в Сент-Андре.

– Сигару?

– Спасибо. Я курю только трубку.

– Я и забыл.

Сам лейтенант курил черные сигары, которые жевал, когда говорил.

– Вы позволите?

Обернувшись к девице, он спросил:

– Вы говорите, что она обещала оставить вам всё свое имущество, в том числе и дом?

– Да, она обещала.

– В присутствии свидетелей?

Похоже, девица не знала, что это означает. Да она вообще мало что знала. При взгляде на нее, создавалось впечатление, что она деревенская дурочка.

Это была крупная, толстая девица, мужеподобная, одетая в черное платье с чужого плеча. В ее нечесаных волосах застряли несколько соломинок. От нее неприятно пахло. От ребенка тоже исходил крепкий запах мочи и фекалий.

– Когда она вам это обещала?

– Давно.

У нее были большие почти прозрачные голубые глаза. Она часто хмурила брови, пытаясь понять, что от нее хотят.

– Что вы называете «давно»? Год назад?

– Возможно, год.

– Два года?

– Возможно.

– Когда вы стали работать у Леони Бирар?