Мегрэ в школе

– Да, Тео Кумар. Он живет как раз за нами. Наши палисадники разделяет общий забор. С самого утра он начинает пить белое вино в своем погребе, где всегда стоит открытая бочка. Часов в десять-одиннадцать он отправляется к Луи и пьет до самого вечера.

– Он ничего не делает?

– Его родители владеют крупной фермой. Он же никогда в жизни не работал. Однажды прошлой зимой, когда Жозеф был в Ла-Рошели вместе с Жан-Полем, он вошел в наш дом. Это было около половины пятого. Я наверху переодевалась и услышала тяжелые шаги по лестнице. Это был он, пьяный. Он открыл дверь и рассмеялся. Потом попытался опрокинуть меня на кровать, словно зашел в публичный дом. Я расцарапала ему лицо, нос. Из глубоких царапин полилась кровь. Он принялся ругаться, кричать, что такая женщина, как я, не должна оказывать ему сопротивление. Я открыла окно и стала угрожать, что позову на помощь. Я была в комбинации. Наконец он ушел. Но я думаю, что он не стал продолжать, потому что у него все лицо было в крови. С тех пор он не разговаривает со мной… Именно Тео правит в деревне. Мэр, месье Рато, разводит мидий. Он все время занимается своими делами и приходит в мэрию только в дни заседания Совета. Тео назначает на должности по собственному усмотрению, оказывает разные услуги… Он всегда готов подписать любые документы.

– Не знаете ли, во вторник утром он действительно был в своем палисаднике, как утверждает?

– Если он это говорит, вероятно, так оно и было, поскольку другие люди должны были его видеть. Правда, если он попросит их солгать, они без колебаний это сделают.

– Вы не против, если я поговорю с вашим сыном?

Она покорно встала и открыла дверь.

– Жан-Поль! Спустись на минутку!

– Зачем? – раздался сверху голос.

– Комиссар Мегрэ хочет с тобой поговорить.

Послышались нерешительные шаги. Потом появился мальчик с книгой в руках. Он остановился на пороге, недоверчиво глядя на комиссара.

– Входи, мой мальчик. Надеюсь, ты не боишься меня?

– Я никого не боюсь.

Он говорил почти таким же глухим голосом, как и мать.

– Во вторник утром ты был в школе?

Он посмотрел на комиссара, потом на мать, словно спрашивая ее, должен ли он отвечать, пусть даже на такой невинный вопрос.

– Жан-Поль, ты можешь говорить. Комиссар на нашей стороне.

Казалось, она взглядом просила прощения у комиссара за такие слова. Тем не менее ребенок только кивнул головой.

– Что произошло после перемены?

Жан-Поль по-прежнему молчал. Мегрэ не спешил нарушить его молчание.

– Полагаю, тебе очень хочется, чтобы твой отец вышел из тюрьмы, а истинный виновник был арестован?

Было трудно сквозь толстые стекла очков разглядеть выражение глаз. Ребенок не отвел их. Он, напротив, смотрел своему собеседнику прямо в лицо, но ни один мускул на его лице не дрогнул.

– На сегодняшний день, –  продолжал комиссар, –  я знаю лишь то, что мне рассказали люди. Небольшой факт, с виду неважный, может навести меня на след. Сколько учеников в школе?

– Отвечай, Жан-Поль.

Жан-Поль неохотно ответил.

– В общем тридцать два.

– Что значит «в общем»?

– Маленькие и большие. Все, кто записан…

Мать мальчика объяснила:

– Всегда есть те, кто отсутствует. Порой, особенно в страду, в школу приходит человек пятнадцать. Но мы же не можем каждый раз отправлять жандармов к родителям…

– У тебя есть приятели?

Мальчик проронил:

– Нет.

– Неужели у тебя нет ни одного друга среди деревенских детей?

И тогда мальчик с вызовом произнес:

– Я сын школьного учителя.

– Из-за этого они тебя не любят?

Мальчик ничего не ответил.

– Что ты делаешь во время перемен?

– Ничего.

– Ты не навещаешь маму?

– Нет.

– Почему?

– Потому что отец не хочет этого.

Мадам Гастен снова вмешалась, объясняя:

– Он не хочет проводить различия между сыном и другими. Если Жан-Поль будет ходить домой на переменах, то нет никаких причин, чтобы, например, сын полевого сторожа или сын мясника, которые живут через дорогу, не ходили на переменах домой.

– Понимаю… Ты помнишь, что во вторник делал твой отец во время перемены?

– Нет.

– Он не следит за учениками?

– Время от времени.

– Он стоит посередине двора?

– Иногда.

– Он входил в дом?

– Не знаю.

Мегрэ редко приходилось расспрашивать столь неразговорчивого свидетеля. Если бы перед ним был взрослый, вероятно, он рассердился бы. Мадам Гастен это чувствовала. Она встала около сына, чтобы защитить его, положила руку ему на плечо, словно подбадривая.

– Жан-Поль, отвечай комиссару вежливо.

– Я вежливо и отвечаю.

– В десять часов вы все вернулись в класс. Твой отец подошел к классной доске?

Сквозь занавески, висевшие на окнах, Мегрэ заметил в здании напротив черную доску, на которой мелом были написаны какие-то слова.

– Возможно.

– Это был урок чего?

– Грамматики.

– Кто-нибудь постучал в дверь?

– Возможно.

– Ты в этом не уверен? Ты не видел, чтобы твой отец выходил?

– Не знаю.

– Послушай меня. Когда учитель выходит из класса, обычно ученики вскакивают со своих мест, начинают разговаривать, баловаться…

Жан-Поль молчал.

– Что случилось во вторник?

– Не помню.

– Ты выходил из класса?

– Зачем?

– Например, ты мог пойти в уборную. Я вижу, она находится во дворе.

– Я не ходил туда.

– Кто-нибудь подходил к окнам?