Меч Лета

Я прикрыл нос рукавом. Не помогло. Ощущение было такое, как если бы кто-то взорвал гранату, начинённую тухлыми яйцами, ржавыми железяками и сырым луком, прямо у меня в носу.

– Дышать больно, – заметил я. – Как думаешь, какая из этих вкусняшек и есть та самая особая наживка?

Сэм обречённо махнула на бычью голову:

– Играть – так по-крупному.

– Кто бы сомневался. – Я заставил себя внимательно осмотреть бычью голову: изогнутые рога, вывалившийся из пасти розовый язык, похожий на шерстистый надувной матрас, окутанную морозным облаком белую шерсть и блестящие склизкие провалы ноздрей. – Как это бык ухитрился так вымахать?

– Скорее всего, он из Ётунхейма, – предположила Сэм. – Тамошний крупный рогатый скот очень… крупный.

– Кто бы мог подумать. Есть идеи, кого мы собираемся ловить?

– В морских глубинах водится множество чудовищ. Если только это не… – Тень пробежала по её лицу. – Ладно, не суть. Возможно, обычное морское чудовище.

– Обычное морское чудовище, – согласился я. – Почему бы и нет?

Меня подмывало взять креветку-монстра и убраться подобру-поздорову. Но чутьё подсказывало, что если мы хотим замутить нехилый переполох для привлечения морской богини, то креветкой тут не отделаешься.

– Значит, берём бычью голову, – решился я.

Сэм покачала в руке топор:

– Не уверена, что она влезет в Харальдову лодку, но…

Она метнула топор, перерубив цепь, на которой висел крюк. Бычья голова рухнула вниз, как огромная омерзительная пиньята[68]. Топор прыгнул обратно в руку Сэм.

Мы вдвоём вцепились в крюк и поволокли бычью голову наружу. Раньше я бы такую поднять не сумел, даже с чьей-то помощью, но теперь силы эйнхерия пришлись очень кстати.

Умри в муках. Попади в Вальгаллу. И ты обретёшь чудесную способность таскать протухшие бычьи головы по причалам. Ура-а-а!

Возле лодки я что было сил потянул цепь. Голова сверзилась с причала и ухнула на палубу. Посудина чуть не опрокинулась, но каким-то чудом удержалась на плаву. Бычья голова заняла почти всю заднюю часть судёнышка. Язык свешивался через корму. Левый глаз закатился. Бык, по всей видимости, маялся морской болезнью.

Харальд поднялся с ведра для наживки, на котором сидел. Если он и был удивлён или раздосадован тем, что я приволок к нему на борт пятьсот фунтов коровьей дохлятины, то виду не подал.

– Да вы, я гляжу, не мелочитесь, – заметил Харальд. Он бросил взгляд на залив. Небо темнело. На воду сыпалась снежная крупа. – Ну что ж, в путь. Славный нынче денёк для рыбалки!

Глава 32. Годы за игровой приставкой прожиты не зря, или О пользе Bass Masters 2000 [69]

ДЕНЁК ДЛЯ РЫБАЛКИ ВЫДАЛСЯ отвратительный. Море бурлило и вспучивалось. Я бурлил и вспучивался вместе с ним, и несколько раз меня вывернуло за борт. Холод меня не беспокоил, но снег ледяными иголками истыкал всё лицо. Из-за качки ноги разъезжались, как на пружинах. Инеистый великан Харальд стоял у руля и горланил песню на каком-то гортанном языке – видимо, на ётунском.

Сэм, судя по всему, бурное море было нипочём. Она сидела на носу, облокотившись о планширь и вперив взгляд в серое месиво. Платок трепыхался вокруг её шеи точно водоросли.

– А что у тебя за платок? – поинтересовался я. – Иногда он у тебя на голове. Иногда нет.

Она нервно стиснула в пальцах зелёный шёлк.

– Это хиджаб. Я ношу его когда хочу или когда мне кажется, что надо. Например, когда я веду бабушку в мечеть по пятницам или…

– …или при встрече с Амиром?

– А я уже решила, что мы закрыли эту тему, – пробормотала Сэм себе под нос.

– Голубь сказал, Амир твой наречённый. То есть вы как бы… жених и невеста? Но сколько тебе лет? Шестнадцать?

– Магнус…

– Я это к тому, что если вдруг тебя силой принуждают к браку, то это какая-то фигня. Ты же валькирия. Ты должна уметь…

– Магнус, перестань. Пожалуйста.

Лодка рыскнула на волне, и нас обдало картечью из солёных брызг.

Самира вцепилась в планширь.

– Мои бабушка с дедушкой очень чтут традиции. Они выросли в Багдаде, но бежали в Америку от режима Саддама Хусейна[70].

– И что дальше?

– Они знают семейство Фадланов с незапамятных времён. Фадланы славные люди. Наша дальняя родня. Они успешные, добрые…

– Я в курсе. Абдель сущий ангел. Амир вроде тоже клёвый чувак. Но если ты не любишь парня, а тебя силком за него выдают…

– Тьфу, Магнус! Ничего ты не понял! Я влюбилась в Амира, когда мне было двенадцать!

Лодка поскрипывала, ныряя меж волн. Харальд всё так же распевал ётунскую версию «99 бутылок пива»[71].

– А-а, – протянул я.

– И кстати, это не твоего ума дело, – добавила Самира.

– Нет. В смысле да.

– И к тому же, когда семья ищет подходящую партию, девушку тоже иногда спрашивают.

– Ладно.

– Я не понимала всего, пока была маленькая. Моя мама умерла, и бабушка с дедушкой взяли меня к себе, но… мама не была замужем, когда родилась я. Для бабушки с дедушкой это очень серьёзно.

– Ага. – Я решил не напоминать Сэм, что ко всему прочему её папочка – отец вселенского зла.

Но Сэм, кажется, прочитала мои мысли: