Меч и его Эсквайр

– Это моя рабыня из пленных. Заботами его величества папочки на рынок их доставляют без перебоев. В «Вольном Доме» таких уж добрый десяток.

Неужели и до такого дошло? Пленники. Или перебежчики? Нет, пожалуй. Не такой у них норов. Однако – рабы тоже не их…

– Раз вы захотели бодрствовать, то придется малость подождать, – бросила мне прекрасная палачиха, обернувшись ко мне спиной и шуруя в жаровне щипцами. – Огонь еще раздуть требуется и штуковинки согреть. Белье чистое?

– Вам какое дело?

– Раз в неделю будем снимать приходить. И белье, и железо. Банный день, однако. Или в Скондии раз в эту ихнюю декаду моются?

Фалассо опять хихикнула. Для рабы она держалась уж очень вольно, заметил я. И еще эти спутанные ожерелья под рубахой: самородный серый жемчуг и отломки пурпурного коралла на серебряной нити. Дорогое и редкое украшение.

– Так. Порядок в танковых частях, – Эстрелья выпрямилась, зажав щипцами что-то вроде большого гвоздя с широкой шляпкой. Гвоздь переливался, точно рыжий опал.

Танками здесь называют огромные цистерны для горькой воды, которую нельзя пить без обработки. Так что я не совсем ее понял.

– Сьёр Арм, встаньте, прошу. Сейчас мы вас по всей форме обрядим, – Эстрелья кивнула своей помощнице, и та, лязгнув, достала из объемистого мешка груду новеньких, с иголочки, стальных цепей.

– Сначала ноги. Не брыкайтесь – нарочно мы вас не обожжем. Негоримая базальтовая прокладка под кольца поставлена, вроде кудели. Вы уж не обессудьте – нам говорят, а мы творим да знай себе до времени помалкиваем.

Тем временем обе возились над браслетами: Эстрелья била по широкой шляпке молотком с длинной рукоятью, Фалассо клещами придерживала с оборотной стороны чугунный брусок. Удивительно, однако сия наполовину живая наковальня даже не шелохнулась: в самом деле, неприятностей мне не причинилось никаких, ни ритмического биения по плоти, ни особенного жара. Кроме разве что пригоршни колючих искр.

– Руки. Прямо перед собой протяните.

Та же история: класть меня наземь и самим ложиться они не захотели. Решили показать сразу и силу, и сноровку? Поистине, мышцы Фалассо были как жидкий камень, вернее, как сама вода, которая мгновенно проявляет свою изменчивую и неколебимую природу.

Когда они закончили и отошли от меня, любуясь, я понял всю прелесть новейшей конструкции. Это был так называемый «Паук», или «Краб». Цепи, ложась вдоль спины, соединяли мои конечности попеременно и крест-накрест: левую руку с правой ногой, правую руку с левой ногой. Кроме того, обе цепи продели через кольцо, которое можно было при надобности взять на крюк и присоединить к другой цепи, настенной или принадлежащей подъемнику. Пока это кольцо крепилось на широком кожаном ремне с пряжкой. Ремень можно было расстегнуть, приспустив средокрестие до пояса – единственная степень возможной свободы! Сие хитромудрое устройство позволяло спать на животе или на боку (самая здоровая поза), стоять, неторопливо ходить и – с некоторым напуском – сидеть на табурете. Вдобавок, риск того, что узник удавит тюремщика ручными цепями, был равен сифру , то есть, по-здешнему, был нулевым.

– Вот. Носите на здоровье. Сейчас только чуть поостынет.

– И за какие заслуги мне этот сановный знак?

– Подумайте сами. У вас своя голова на плечах, у меня своя. Говорят, что вы либо ханиф, либо вообще марабут. Словом, ускользать умеете от высокой ответственности.

– Если в Скондии об этом узнают, – ответил я раздумчиво, – как бы ваш батюшка в другую заваруху не ввязался. Со стороны тыловой части.

– Из-за одного вас военных действий не начнут.

– Ты политик?

– Нет, я просто имею разум, а вы официально в гостях. Как с вами в этих гостях обращаются – это еще надо из первых рук узнать. Не от меня и не от отца.

– Король часто с тобой говорит?

– Да вообще никогда в жизни. Благодетельствует на солидном расстоянии. Нравоучения и памятки преподносит. Всё норовит выдать замуж за родовитого, чтобы место в жизни обеспечить. Да куда уж мне! Я достояние большой семьи и с этого места не сдвинусь, хоть ты меня наизнанку выверни.

На этих словах Эстрелья достала изрядный кусок ветоши, смочила водой из моего питьевого кувшина и приложила к одной из уже посеревших шляпок. Сразу пахну́ло паленым, зашипело, кверху рванулся пар.

– Порядок. Если обожжётесь по неосторожности, так не до смерти. Ибо что дороже жизни, а?

– Тайна, – машинально ответил я вполголоса.

Эстрелья кивнула с усмешкой, поманила рукой свою наперсницу, и обе вышли, в один захват вынеся всё свое имущество.

Лежа в утренней полутьме, я думал.

…Десять человек «морских» рабов – да к ним таким нужно приставить не менее двадцати свободных, чтобы удержать на месте. Эстрелья солгала? Незачем и не из таких. Гипербола? Вон ведь и про декаду упомянула. Фраза о том, что надо помалкивать до поры. В тряпочку… в ветошку, положим. И, наконец…

Пароль для посвященных. Тайна, что дороже жизни каждому из Братьев Чистоты.

И ждать объяснений мне всего неделю. Целую долгую неделю…

Знак XIV. Филипп Родаков. Рутения

– У них, оказывается, ещё и рабы завелись? – сказал я.