Меч и его Эсквайр

Всего-навсего работа океанских приливов, подумал я вдогон его восклицанию. Они тут сильные, раз уж и ба-фархов могут из моря выбросить. Особенно тех, что увлеклись спасением двуногого племени.

– Король, твой сын надеется принести тебе Морской Народ в дар.

– Не раньше, чем когда я умру, – он хмыкнул. – Ты думаешь, за кем тогда останется Земля Колумбана?

– За теми, кто на ней жил, – ответил я.

– Жил или живет?

– Есть разница, ваше величество?

– Для меня есть. Там теперь поселения моих готийцев, рыбные промыслы, разработки кораллов, устричные и жемчужные отмели. Не гляди на то, что идет потасовка с пиратами. Я рачительный хозяин… дэди Арм.

– Думаю, что да, – я помедлил, глядя на свое отражение в натертом паркете. Оно мне чем-то не понравилось.

– Так каков будет твой ответ?

– Как владетеля соседней державы или как родича?

Судя по выражению глаз, Ортос едва не вернул мне мое собственное «есть ли разница». Но сдержался.

– Властелину Сконда я не могу приказывать. Родича могу… попросить. Совладай хоть немного со своим внуком, Арман! И со своей дочерью.

Сам не понимаю, что нашло на меня вот так сразу. Похоже, то, что наш любимый Орт уж слишком «ногою твердой встал при море». Как медведь на берегу горной речки с резвящейся там форелью.

Кто хочет не мира, а власти, тот получает власть над выжженной, обезлюдевшей страной. Этого я не мог сказать ему – принял бы за изрядно наскучившее общее место. Что было истинной правдой и в первом, и во втором смысле.

– Я не могу приказывать даме, которая отошла от меня к другому, а в равной мере – и ее потомству. Тем, для кого я лишь отчим, – ответил я.

Это было неточно. Отцом либо отчимом я мог быть лишь для нее, но не для ее мужа и тем более ребенка. Это было почти обтекаемой формулировкой. Ортосу следовало бы еще спросить, не приемная ли дочь моя Бахира, и лишь тогда уже смекнуть, кто именно был моим ратным предшественником. Однако он резко вскинул голову и уставился на меня ничего не понимающими, всё сразу понявшими, полными безумия глазами.

– Я могу идти, владетель? – сказал я с некоей нарочитой учтивостью.

– Конечно, – пробормотал он. – Естественно…

По дороге обратно я мельком глянул в одно из стоячих зеркал, которыми король уснастил (оснастил?) все стены. Стекло было отлито небезупречно и шло как бы волнами или рябью, точно вода под ветром, но на сей раз я нашел, что выгляжу не так уж дурно для своего возраста и положения.

Фигового.

Ибо на здешнем постоялом дворе меня уже дожидались учтивые люди с закрытым паланкином, которые высказали мне сердечное пожелание его величества. Отныне мне предоставляют отдельную резиденцию и особо почетную охрану, а также полное содержание от городской казны. Поскольку теперь, – как мне раскудряво объяснили, – уже меня можно считать заложником благополучия и благоразумия принца Моргэйна, а не его – заложником обоюдных дружеских отношений. Также мне любезно разрешили взять с собой мою прислугу, но я заверил их, что в том нет ровным счетом никакой надобности… Пусть пока на воле погуляют.

Полулежа в полутьме за наглухо задернутыми занавесями моего экипажа и раскачиваясь в такт его движению, я размышлял, не напрасно ли я выразился перед королем этак обиняками, между делом, под сурдинку совершенно иной музыки? И снова решил, что нет. Не напрасно. Теперь он обратит весь пыл своих королевских чувств на меня… А его семейство получит время для приведения в порядок своих дел, в чем бы они ни заключались.

И еще я думал о том, что когда-нибудь да надо платить по счетам, которые выписывает тебе натуральная действительность – и твое собственное давнее упрямство. Только я еще не полностью себе представлял – чем и как. И кому.

Знак XIII. Филипп Родаков. Рутения

– Да уж, подпортился наш любимый королек, – вздохнул я. – Завоеватель, как его достославный прототип. С чего бы это?

– Порча подобного рода начинается с личных обстоятельств. Сначала жена изменила, потом сын подорвал всякие устои. Старшую дочку ему еще раньше запретили, – пояснил Торригаль. – Вот он и взялся пожирать сыновей, как Сатурн. Своих и чужих.

Я не очень понял: про войну он это или кое-что вдобавок.

– А уж Арман-то как разгулялся напоследок. Только я чего не понимаю, – сказал я. – Ну что его захотят попридержать, дабы Моргэйн лучше папочки слушался, – это было понятно и ежу. Что попросят помощи или там совета – еще понятнее. Но зачем наш Арман медведя за кольцо в носу этак без предисловий дернул? Он что, не предвидел бурной королевской реакции? Нет, я бы точно замял эти давние дела. Подумаешь, кто-то не так и не на том женился и вышел замуж.

– Совсем напротив: именно так и на том, – возразил он. – Только извилисты были пути Провидения. Как та самая удавка на двоих.

– Ты имеешь в виду брак? – отозвался я.

Арман Шпинель де Лорм ал-Фрайби. Скондия