Меч и его Эсквайр

Внезапно Орт высвободился из хламиды, стянув через голову – яркость её канула на дно, оставив на нем расплывчатое пятно. На миг показались его смуглые плечи, торс и подъятый, как напряженный арбалет, мужской член. Но он сразу нырнул вниз и склонился там над коленями девушки, приникнув ртом к ее потаенным губам, втягивая ее влагу. В следующее мгновение они оба выпрямились – ее голова оказалась чуть выше его потемневших от пота кудрей – и раздался ее крик, нарочито звонкий и в то же время ликующий. Я понял так, что он принял девушку на колени, в единый миг обхватив своими бедрами шершавую скалу, на которой она восседала, и щедро смешав свою мужскую кровь с ее женской; ибо слишком много алых знаков испятнало ткань, которая тотчас же милосердно опустилась и укрыла обоих лежащих под нею.

Как наш Ортос догадался, что именно так надлежало поступить?

Как он догадывался о таком всякий раз?

… Меня увели оттуда под руки и едва ли не насильно, в утешение поведав, что молодые любовники еще получат награду своим трудам – но не раньше, чем заживут длинные царапины на внутренней стороне Ортовых ляжек, отчего он пока вынужден ходить враскоряку, и чем Библис, коя ныне окончательно утвердилась в своем новом имени, научат хорошенько раскрывать свой цветок навстречу мужскому пестику. Словом, пока оба они не пройдут через любовный тривиум, квадривиум и начатки университетских наук…

Пока все праздные и отпраздновавшие этак зубоскалили, я распорядился отправить в возрожденный Вробург (ныне снова одну из ключевых Ортовых крепостей) реляцию с извинениями по поводу его предполагаемой задержки, но без указания той ее причины, что недвусмысленно читалась меж изысканно выписанных строчек.

Однако комедия – или, скорее, трагикомедия – на том отнюдь не завершилась. Через две недели Орт, не особенно чинясь, явился ко мне в резиденцию, пройдя заросшими внутренними дворами и крытыми галереями, и со всей возможной серьезностью заявил, что пришлет ко мне сватов. Именно: одного из своих дворян видом посолиднее, четвероюродного дядюшку Турайи, что в те времена служил в Зверином Дворе Энунны кем-то вроде лесничего, и старенького, но еще бодрого Туфейлиуса. А высватывать они собираются сэнию Библис. Вернее, будущую игну Библис… Ибо во всей Вард-ад-Дунья не найти особы женского пола столь прекрасной лицом и станом, так высоко и разносторонне образованной. Ибо происхождение оной благородной девицы удовлетворяет самым высоким франзоно-вестфольд-готским требованиям. И потому что она в завершение всех тутошних дел уже сподобилась понести от своего первого избранного мужчины.

Я кротко ответствовал, что чинить препоны всем им не подумаю, хотя они получат явно не то, о чем мечтают, но что именно – трудно этак, с ходу, определить. Однако не знаю, можно ли это же сказать о матери высокой сэнии, которая перебивается из хвори в немочь (тут я несколько перегнул палку) – и вообще можно ли ей сообщить такую тревожащую весть. На что мне ответили, что согласие уважаемой Захиры, а также благословенной Турайи уже получено и я могу в том легко удостовериться.

– Тогда следует удостовериться лишь в том, что сама девица не будет противиться сватовству, – подвел я итог. – Как я знаю, она мыслила посвятить свои молодые годы совершенно иному служению.

А если без обиняков: священная проститутка – королю не пара, будь она хоть каких драгоценных кровей.

Но тут из-за крепких спин королевской охраны выступил сам предмет спора.

– Дочка, ты его любишь? – спросил я.

– Дэди Арм, он же отец моего сына, – получил я ответ. Чрезмерно уклончивый, слишком провидческий.

– Франзонский брак нерасторжим, – предупредил я. – И захочет Ортос, а отпустить тебя от себя не сможет.

– У благородных не так, как у низших, – ответила она. – Муж не даст мне махра, приданое я и сама от тебя не возьму. Денег между нами стоять не будет: захочу – и попы мне позволят отъезд от мужа. Или в монашки постригусь – это как талак местный. Ну и… – тут лицо ее озарила даже не девичья, а просто мальчишеская улыбка, – откуда ты взял, дэди, что Орт мне не подойдет?

На том дело и завершилось.

Знак VIII. Филипп Родаков. Рутения

– Ну вот, теперь кой-как начала прорисовываться суть дела. И взаправду сам себе, как говорится, петлю свил. Из царского виссона, – пробормотал я, слегка закашлявшись. Мало того, что Тор меня всего обкурил, будто пенковую трубку (а что это такое и чья была пенка, туристическая или с вишневого варенья?). Так теперь еще и за быстро темнеющим прямоугольником окна колыхался ядовитый торфяной туман шатурского происхождения, будто нами самими кто-то свой плановый косячок заправил.

– Откуда ты взял? – мрачновато пробормотал Торригаль, выбивая свою шикарную носогрейку о каблук. – У тебя тоже это… прови́дение или предвидение поспешило внезапно прорезаться?

– Именно так и никак иначе. Смотри: от его личной дочки наотрез отвадил, к своей собственной привадил – уж одно это не весьма хорошо. Я имею – Арман Ортоса.

– Имеешь нечто против? – засмеялся Тор.