Мавры при Филиппе III

Король написал письмо к Рибейре, чтобы Иесид Дальберик и Фернандо д’Альбайдо немедленно были присланы в Пампелуну, где король разберет сам их вину. Рибейра, испугавшись этого повеления, тотчас отправил Фернандо и Иесида в Пампелуну. Испанцы даже обижались, что им отказывают в удовольствии увидать порядочное аутодафе. Таково было расположение умов в то время.

Между тем как через Мадридские ворота въезжал король, через Сарагосские ввозили Фернандо и Иесида.

Толпа, раздраженная против мавров проповедями инквизитора Рибейры, при виде Иесида, военачальника мятежников, так озлобилась, что инквизиционная стража едва могла удержать ее от нападения. Пленников поспешили отвести в Пампелунские палаты инквизиции. Иесид удивился, что имеет для себя убежище в таком месте.

Глава III. Пожар

Графиня д’Альтамира, испытав опалу и видя падение герцога Лермы, а через несколько дней и всего иезуитского ордена, понимала, что три такие решительные удара могли быть нанесены только очень твердой рукой. То была воля Аллиаги. Духовник и герцогиня Сантарем одни в эту минуту имели полную власть над королем. Один посредством своего ума, другая – через свою красоту. Этих двух врагов нужно было низложить, а так как графиня не могла исполнить этого одна, то надо было найти новых союзников.

Графиня начала с того, что стала усердна, набожна, она слушала проповеди архиепископа, инквизитора, садясь всегда в первых рядах под самой кафедрой. Проповедник также был человек, то есть создание, доступное самолюбию, в особенности же авторскому самолюбию, самому тщеславному из всех. Внимание графини д’Альтамиры польстило Рибейре, и когда она попросила его быть впредь ее духовником, он с радостью благодарил ее за доверие.

Вступив в сношения с инквизитором, графиня д’Альтамира легко разожгла в нем вражду к Аллиаге. Эта вражда уже была готова, когда графиня сообщила инквизитору, что она без прискорбия не могла видеть, как ее племянница Кармен, сделавшись настоятельницей Благовещенского монастыря, дает у себя приют герцогине Сантарем и другим мавританкам. Это, по ее мнению, был неслыханный позор и оскорбление святыни.

Графиня приняла к себе на службу Латора и почти совсем посвятила его в тайны своих планов, но ей необходимо еще было найти отважного человека из таких, кому нечего терять и который не дорожил бы своей жизнью. Латор отыскал ей такого человека. То был отставной капитан, бывший во многих сражениях, на суше и на море; он только что воротился из Африки, куда возил изгнанных мавров. Его корабль «Сан-Лукар», превосходной конструкции, претерпел крушение на службе правительству, а министр отказывал капитану в вознаграждении.

Читатели, конечно, уже узнали в нем достойного капитана Бальсейро. Когда графиня д’Альтамира растолковала ему, что дело идет о погибели Пикильо и герцогини Сантарем, он так обрадовался, что вызвался служить ей даром. Когда графиня подала ему кошелек с золотом, он принял его, но только не для себя, а для своих товарищей – весь экипаж еще был при нем. Это обстоятельство очень понравилось графине столько же, сколько ловкость, отважность и бескорыстие рыцаря, который присягнул ей на верную службу. Таким образом, новые знакомцы разошлись в восхищении друг от друга.

Аллиага с королем въехал в Пампелуну.

Король немедленно хотел увидать Аиху, и Аллиага с трудом уговорил его отложить это свидание до другого дня.

Было уже темно, и посреди мрака часть неба вдруг осветилась большим заревом. По положению места всем казалось, что зарево находится под горой Сан-Кристоф. Поднялась тревога, тут по всему городу и ударили в набат.

Король торопливо позвонил и в то же время спросил:

– Что там такое? Что это значит?

– Пожар, Ваше Величество.

– Где? Что горит?

– Благовещенский монастырь, – отвечали ему.

Король вскрикнул от ужаса и почти без памяти упал в кресло.

Когда он потом с судорожным трепетом оборотился, чтобы спросить духовника, Аллиаги уже не было; он с первой вестью о пожаре бросился бежать к монастырю.

Благовещенский монастырь стоял на горе Сан-Кристоф, которая возвышалась над всем городом. Хуанита, встревоженная, прибежала сказать, что из окон переднего фасада видно, как несметная толпа народа приливает к воротам монастырской ограды. Скоро в самой келье настоятельницы услыхали крики:

– Отоприте! Отоприте!

– Не отпирайте, я запрещаю, – отвечала Кармен нескольким монахиням, которые пришли за приказаниями. – Прежде узнаем, чего они хотят.

– Это и я вам могу объяснить, – подхватила графиня д’Альтамира, вбегая в келью своей племянницы. – Пампелунская чернь озлобилась против вас и требует выдачи еретичек, которых вы довольно нерассудительно приютили у себя. Всему городу известно, что вы дали пристанище мавританкам.

– Я никогда не выдам их! – отвечала Кармен, загородив собой сестру и Хуаниту.