Мавры при Филиппе III

Это действительно был доклад. Но не такой, как первый. Здесь таланты, благочестие и добродетели ордена иезуитов превозносились до небес, много говорилось о чрезвычайных заслугах. Польза и необходимость присутствия иезуитов доказывались самым осязательным образом, и все доказательства вели к тому, чтобы утвердить их пребывание в Испании навеки.

– Да, да, понимаю, – сказал с досадой Сандоваль, но потом прибавил с любезностью: – Может быть, я и не откажусь… даже одобрю и подпишу этот доклад, но не теперь; я еще не имею причины верить…

– Положим так. Но позвольте и мне подражать вам. Я открою покуда половину тайны.

– Отчего же не всю?

– Это от вас будет зависеть.

Инквизитор, трепеща от нетерпения и любопытства, сделал Эскобару знак, чтобы он сел и приготовился слушать.

– По смерти духовника королевы… – начал Эскобар, – это было именно в воскресенье… королева была у обедни, в капелле короля… В этот самый день совершилось преступление вот каким образом. Возвращаясь из капеллы в свои покои, королева изволила проходить по залам нижнего этажа. За ней шла большая свита, герцог Лерма шел с ней рядом. Было очень жарко. Королева жаловалась на жажду, и министр сам побежал в другие комнаты, чтобы приказать подать пить, а королева села на диван. Герцог вбежал в комнату, в которой дремала, сидя на диване, одна придворная молодая дама и перед ней на столе стоял серебряный поднос со стаканом лимонада… Это обстоятельство, по-видимому, пустое, но требует важных объяснений. Молодая дама, я имя ее не скажу, вы сами догадаетесь, не нравилась многим знатным особам при дворе потому собственно, что произвела впечатление на одного из знатнейших. За несколько минут до прихода герцога одна рука, тоже никому кроме меня не известная, опустила несколько капель яда в этот лимонад. Убийцы думали, что она выпьет его, как проснется, но вышло иначе. Когда министр вошел, она в испуге вскочила и, узнав, чего он желает, сама предложила этот стакан. Министр схватил и подал его Ее Величеству. Он не знал, что там был медленный, но убийственный яд, от которого через два месяца королева умерла. Вот от этого и происходят все слухи, отсюда и страшное обвинение, которое тяготеет над вами.

– А, понимаю! – сказал Сандоваль, побледнев от этого рассказа.

– Теперь вы все знаете, – прибавил иезуит.

– Напротив. Я не знаю имен…

– И вы не угадали?

– Нет.

– Ну, так вашему высокопреосвященству стоит сделать только один знак… – И ловкий иезуит глазами указал на доклад, который нужно было подписать.

Инквизитор понял и взял перо. Пока он выводил первые буквы своей подписи, Эскобар вполголоса, с расстановкой, говорил:

– Особа… бросившая яд в стакан герцогини Сантарем, была графиня д’Альтамира. А тот, кто управлял этим заговором, племянник ваш… герцог Уседа…

Инквизитор вскрикнул и уронил перо, не кончив подписи.

«Ах, рано сказал!» – подумал иезуит.

– Мой племянник! – вскричал Сандоваль. – Сын министра? Но почему вы знаете?

– Я знаю от них самих, – отвечал Эскобар, взяв печать и сургуч и подкладывая их под руку инквизитора. – Я духовник герцога Уседы, а Жером – духовник графини. Он вам это докажет. У меня с собой бумага, на которой он написал все дело собственноручно и которую я тоже готов подписать.

– В самом деле! – вскричал с радостью инквизитор.

– И сейчас же здесь подпишу… однако извините, я мешаю вам приложить печать к докладу.

И он с почтительным поклоном отступил.

Инквизитор отдал иезуиту подписанный доклад королю, а Эскобар подписал и отдал свой страшный донос.

– Никому это не известно, кроме вас и меня? – спросил инквизитор.

– Никому. Я просил свидания у герцога-кардинала, но не получил, а потом хотел сообщить вам эту тайну через кого-нибудь из ваших.

– Через кого же?

– Через Луи Аллиагу.

– Несчастный! Что ты хотел сделать?..

– Но я не сделал, потому что он сказал мне, что ненавидит вас и министра и намерен обоих свергнуть.

– Он вам сказал это?

– Да, но я, разумеется, не поверил.

– Да, да! Он человек опасный!

– И очень хитрый, это видно. Его трудно понять.

– И он, неблагодарный, замышляет нашу погибель?

– И нашу тоже! – со смиренным негодованием прибавил иезуит.

– Он общий враг наш, и опасный враг, тем более что мы сами определили его королевским духовником.

– Но разве нельзя свергнуть?

– Испытаем по крайней мере, может быть, и удастся.

– А мы готовы помочь вам, ваше высокопреосвященство…

– Благодарю. Воспользуемся вашей услужливостью.

Иезуит почтительно поклонился и поцеловал руку Великого инквизитора. Этим он запечатлел союз Лойолы и Доминика на погибель аббата Луи Аллиаги.

Глава IV. Мавры и испанцы

Хитрый приор братства иезуитов своим умом достиг всего, чего желал: покровительства герцога Лермы, сохранения своего ордена в Испании, союза с инквизицией, даже верной погибели своих друзей-изменников. Он поехал в Хенарес, объяснил все подробности дела отцу Жерому и стал ждать, что будет.

Инквизитор, совершенно уверенный, что можно оправдать себя и брата перед лицом Испании и Римского двора, поспешил окончить свои дела, которые его задерживали в Валенсии, и поехал в Мадрид.