Мавры при Филиппе III

Они были одни, следовательно, никто не мог подслушать их. Деласкар понимал что делал, на что метил верно.

– Да, правда, – сказал герцог, – мое мнение совершенно изменилось, и если бы дело это зависело от меня…

– О! вашей светлости нетрудно будет одержать верх над противниками. Вы заслоняете всех их.

– Но, если я приму на себя эту ответственность, если я решусь… Я обязан соблюдать пользу государства и не могу без ручательства обязываться.

– Два миллиона реалов завтра же будут доставлены вашей светлости через аббата Луи Аллиагу.

– Хорошо! – сказал герцог и с радостью прибавил про себя: «Удивительно, что Аллиага вмешался в это дело. С некоторого времени счастье так и идет ко мне, и все через него!..» – А потом? – спросил он вслух.

– Потом, – отвечал старик, – двенадцать миллионов будут внесены в казну государства через меня в течение восьми дней. Моего состояния довольно, даже слишком, чтобы поручиться в этом.

– Вы ручаетесь? – вскричал министр с удивлением.

– Да, ваша светлость, и всякий вам скажет, что я могу это исполнить.

В голосе, в глазах, в осанке старика было столько достоинства, мужества и правды, что герцог невольно вскричал:

– Я верю вам, сеньор д’Альберик!

– Так предложение мое принято?

– Принято, и решено.

– Вы клянетесь, ваша светлость?

– Клянусь, – отвечал министр, подавая руку Деласкару.

Старик пожал ее крепко и сказал:

– Бог слышал вашу клятву, и Испания скоро благословит вас. Я сегодня же отправляюсь к своим.

Вполне уверенный в успехе, Деласкар уехал в тот же вечер в Валенсию, чтобы осчастливить приятной вестью всех своих братьев.

На другой день Аллиага пришел к министру с двумя миллионами реалов в векселях важнейших европейских городов.

Он остался ожидать его во внутренних покоях и начал рассматривать картины, но вдруг вскрикнул от удивления. На одной стене висел портрет молодого монаха, совершенно похожий на Пикильо.

– Чей это портрет? – спросил он слугу, едва удерживаясь от волнения.

– Это портрет сына его светлости герцога Уседы. Он написан в то время, когда ему было лет двадцать пять.

– А! Понимаю… Отчего же он похож на меня? – сказал вдруг Аллиага.

– В самом деле странно, тот же костюм, – сказал слуга и вдруг вскрикнул от изумления: – Да и лицо то же самое… Вот чудеса!.. Вот странность!..

– Тут нет ничего удивительного, это просто игра случая! – отвечал Аллиага, стараясь улыбнуться. – Все монахи похожи друг на друга… Оставь меня.

Слуга вышел в совершенном замешательстве и несколько раз посматривал то на портрет, то на монаха Пикильо, который устремил взор свой на него и говорил себе с яростью:

– Если я сын этого человека, которого ненавижу… если его кровь течет в моих жилах, так, стало быть, мне можно было любить Аиху, искать ее любви! – И он опустил голову на грудь. Тут он увидел свою монашескую одежду, знак вечной преграды, и проклял виновников своего несчастия.

В эту минуту вошел министр.

Глава X. Изгнание мавров

Пикильо поспешил скрыть свое волнение, но министр заметил и спросил о причине.

– Я думал… об общих наших врагах, – отвечал он.

– Об Эскобаре и Жероме? прекрасно! – сказал герцог. – Мы скоро займемся ими. Вы будете отомщены.

– Ваша светлость, я не прошу этого.

– Вы не просите, но мы обязаны вам. Вы во многом помогли нам и даже в последнем случае, когда мы стояли на краю гибели. Вы увезли любимицу короля.

– Кто вам это сказал?

– Наши фискалы. Я им поручил следить за герцогиней, и они видели, как вы удачно исполнили это похищение. Вы не предупредили нас, ну да это все равно! Мало говорите, но много делаете. Вот и сегодня вы пришли по важному делу, а еще ни слова о нем не сказали.

– Да, ваша светлость, я принес вам два миллиона реалов…

– Знаю. Я дал клятву Деласкару и готов был согласиться на эти условия, даже сам желал бы… но я сейчас виделся с братом Сандовалем… мне прислали кардинальскую шляпу… так нам нужно исполнить обещание, данное Римскому двору.

– А обещание, данное Деласкару?

– Да, но вы понимаете, аббат, что между Папой и каким-нибудь мавром нельзя колебаться в выборе. Я скорей не могу изменить ему в клятве. Дело идет о всей моей будущности…

– А будущность Испании, которая разорится навсегда, если изгонят мавров? а богатства, ей обещанные?

– Это-то и нужно разрешить! – вскричал герцог. – Это-то и есть мой вопрос, и Сандоваль нашел средство.

– Какое? – спросил с изумлением Пикильо.

– Об этом я и хочу посоветоваться с вами, почтеннейший аббат, для того, чтобы вы убедили короля употребить это средство, если он будет колебаться, что с ним нынче часто случается. Вот видите: так как мавры очень богаты, то чтобы не позволить вывести эти богатства за границу, Сандоваль говорит, что стоит только прибавить в повелении: что имущества их конфисковать в казну.

– Что вы говорите! – вскричал Пикильо с негодованием.

– Я говорю, что мы под смертной казнью запретим маврам увозить все свое имущество. Это самое лучшее. Мавров изгонят, а богатства их останутся в Испании. Что вы думаете об этом?

– Я думаю, что это самое низкое средство! – вскричал Пикильо.