Мастер-класс

— Ну что ж, моя дорогая, в таком случае позвольте мне дать вам небольшой совет — от всех нас, — она тоже повысила голос, и дюжина голов разом повернулась в нашу сторону. — Вы к нам не лезьте. Мы не хотим иметь с вами ничего общего. — И она, резко мотнув головой, направилась к двери, а следом потянулись и все остальные. Комната мгновенно опустела, и я снова осталась в обществе Руби Джо, Лиссы и включенного телевизора. До меня еще успело донестись из коридора слово «сука». И кое-что похуже.

Руби Джо, пристроившись в одном из самых комковатых кресел, щелкнула пультом, и на экране появилась реклама отбеливателя для белья.

— А ты, похоже, весьма популярная личность, — сказала она, глядя, как молоденькая и хорошенькая домохозяйка, сияя, добавляет в воду волшебный порошок для удаления пятен, сперва продемонстрировав всем перепачканные джинсы и покрытый отвратительными пятнами воротник рубашки.

— Так бывает, когда выходишь замуж за чудовище.

— Ох, с каким удовольствием я бы этого ублюдка закопала!

— Это не так-то просто сделать, — возразила я и рассказала ей об Энн и об угрозах Малколма.

— Сегодня у нас королева Мадлен, — сообщила Мелисса, упав на диван со мной рядом. — Внемлите, подданные, нашему славному министру образования, ибо крепка ее любовная связь с компанией «Достойная семья»!

Руби Джо застонала, словно у нее вдруг заболели все зубы, когда ярко-синий, оттенка «электрик», костюм Мадлен Синклер заполнил плоский телевизионный экран. А я, устроившись поудобней и откинувшись на очень странные диванные подушки, твердые и мягкие одновременно, стала размышлять о том, действительно ли Мадлен во все это верит, или же компания «Достойная семья» платит ей такие деньги, что любой бы начисто позабыл, во что он должен верить и почему. Я просто не могла представить себе хоть одного человека — кроме Малколма, пожалуй, — который принял бы за чистую монету то, что несет эта женщина. Точнее, то, что она пытается нам всучить. Мне страшно захотелось ее выключить и включить что-нибудь другое, все равно что. Что-нибудь отупляющее, вроде «Колеса фортуны» или сериала «Остаться в живых» — это было бы в самый раз.

Моя мать сказала бы, что это самое лучшее, что можно смотреть по телевизору. И Ома сказала бы то же самое. И любой из моих европейских предков, десятилетиями живших в аду.

— И для того, чтобы мы могли двигаться вперед, — вещала Мадлен, так и оставшаяся на экране, — нам пришлось совершить несколько смелых, даже рискованных, шагов. Но смелость и готовность к риску — это как раз то, что нам необходимо. Всем нам. И именно сейчас. — Она особо выделила голосом слова «вперед», «необходимо», «сейчас» и «всем нам». Риторикой, надо признать, Мадлен Синклер владела безупречно. Был в ней этот вдохновляющий проповеднический пыл.

Радостное оживление аудитории явно не было искусственным. Еще бы! Тысячи людей собрались сегодня вечером в концертном зале Центра Кеннеди, чтобы вживую послушать выступление министра. Телекамеры, скользя по рядам зрителей, старательно отслеживали расцветающие на лицах улыбки. Например, моложавая пара с идеальными зубами хлопала особенно громко и долго. Какая-то семья из пяти человек так и застыла, держась за руки. Несколько мальчишек — судя по возрасту, ученики старших классов, — устроившихся в последнем ряду, пронзительно засвистели, сунув два пальца в рот.

— Вот в чем вопрос: когда же, наконец, мы скажем «довольно»? — Мадлен сегодня явно была в ударе и с удовольствием угощала толпу всем тем, чего эта толпа жаждала. — Когда мы поднимемся на борьбу за лучшую Америку? За лучшую семью? За лучшего человека? — И снова слова «Америка», «семья», «человек» прозвучали почти физически ощутимо.

И снова раздались приветственные крики и пронзительный восторженный свист.

А ведь эта женщина еще ничего толком и не сказала.

— Как же они ее любят, — удивилась Лисса. — Прямо-таки поклоняются ей, точно туземцы своим богам.

— С чего ты так решила?

— А ты посмотри. — Она говорила со мной, не отрывая глаз от экрана.

И я посмотрела.

— Ну и что? — сказала я. — Самые обыкновенные люди… — Слова еще не успели сорваться у меня с языка, а я уже поняла истинный смысл этого слова — обыкновенные.

Мадлен все продолжала петь сладкую песнь о достойной семье и замечательных людях, и телекамеры вновь принялись сканировать аудиторию. Мне показалось, что есть что-то неправильное в одинаковости лиц этих людей, радостно что-то выкрикивающих, а потом я поняла: просто все они друг на друга похожи — аккуратно подстрижены и одеты в свежевыглаженную хорошую одежду в стиле кэжуал, да и цвета были светлые и приятные, в основном белый. Короче, ничего общего с теми, что всего час назад сидели за столиками столовой школы № 46. На экране была воплощенная в жизнь идея нового высшего класса, рожденная Мадлен Синклер.

Но ведь это была также и идея Малколма. А когда-то — и моя собственная.