Мастер-класс

А мне вот нет — особенно после того, что Ома рассказала о своем дядюшке Эугене. И после того как я разыскала в интернете настоящее название этого института. Он назывался «Институт антропологии, человеческой наследственности и евгеники имени кайзера Вильгельма».

Евгеника. Наука, занимавшаяся родовитостью, выявлением «хороших родо́в».

Вся болтовня Мадлен Синклер насчет лучшей Америки, достойных семей и улучшенного человека сплеталась в одну ужасную, тошнотворную концепцию.

— Моя бабуля еще в пятидесятые годы училась в одной из тех самых государственных школ, — сказала Руби Джо, ткнув пальцем в экран телевизора как раз в ту минуту, когда Мелисса щелчком выключила его. — Похоже, мы тоже в это дерьмо угодили.

Глава сорок пятая

Я вспоминала, как когда-то в далеком прошлом целых четыре года пыталась постигнуть американскую историю, и первое, что приходило мне в голову, это бесконечные даты и имена американских президентов. Потом, конечно, всплывали еще какие-то даты, убийство какого-то эрцгерцога, ставшее причиной мировой войны, множество неясных фактов и последовательностей, перечисление аннексированных территорий и снова даты, даты.

То, о чем рассказывала нам сейчас Руби Джо, определенно не входило в программу курса лекций по истории, но вполне соответствовало всему тому, о чем я успела прочесть в книгах Малколма и в интернете, когда была у родителей. Разница была лишь в том, что рассказ Руби Джо давал этому кошмару вполне реальное название.

— Бабуля говорит, фургоны для тестирования приезжали несколько раз в год. Тестирование заключалось в основном в том, что всякие противные тетки заставляли детей отвечать на целую кучу абсолютно дерьмовых вопросов. — Руби Джо опасливо глянула на Лиссу. — Ох, простите, моя мама всегда говорила, что у меня грязный язык!

Лисса засмеялась.

— Ничего, говори. Меня твой язык ничуточки не смущает.

— И согласно решению Верховного суда, было объявлено, что трех поколений «имбецилов» вполне достаточно, — продолжила Руби Джо. — Это сам мистер Оливер Венделл Холмс[37] сказал. Холмс, не Гитлер! Можете вы в такое поверить? — Она умолкла и довольно долго пила воду. Потом возобновила свой рассказ: — В общем, бабуля моя прыгнула в автобус и поехала куда глаза глядят. Вы бы и «ой!» сказать не успели. Понимаете, у них был целый список нежелательных, основанный на результатах тестирования и на чем-то там еще. А бабушка была далеко не дура. И отнюдь не «имбецилка», как они выражались. Просто у нее бывали иногда приступы дурного настроения, понимаете? Ну, примерно такие, которые сейчас запросто таблетками лечат. Попринимайте седативные, говорит вам доктор, и все. А тогда никаких таких таблеток не было. Зато учреждений всяких было полно. Сотни.

И я вдруг вспомнила, как моя мать рассказывала о школе в Массачусетсе, а Малколм пренебрежительно остановил ее раздраженным «пока никто не жаловался».

— И представителей этих учреждений много в наш город приезжало, — продолжала Руби Джо. — Со своими тестами, блокнотами и высокомерно-презрительными манерами. Ну, сперва-то они, как говорила моя бабушка, были не слишком высокомерными. Это в основном были женщины, и они без конца улыбались, сияли прямо как солнышко и даже леденцы детям раздавали после прохождения теста. Правда, в той государственной школе, куда они ее отправили, никаких леденцов уже не было. И никаких улыбок тоже.

Вскоре мы выяснили, что бабушка Руби Джо по матери, точнее ее прабабушка, провела в той государственной школе два года и все потому, что несколько неучей, приходивших в восторг от проводимых ими тестов, решили, что без нее мир стал бы лучше. Вообще все, о чем целых полчаса рассказывала нам Руби Джо, звучало как убогая научная фантастика, но, увы, фантастикой это не было.

— Но ей же удалось выбраться оттуда? Для нее все кончилось благополучно? — спросила я.

— Ну, я же перед вами, разве это не доказательство? Руби Джо Прюитт, дочь Лестера Прюитта, первенца Бетти Энн Прюитт. Только меня вполне могло бы и не быть. Так что да, бабуля вовремя оттуда смылась.

Мелисса и я вопросительно на нее посмотрели, и Руби Джо, презрительно прищурившись, словно мы сами должны были обо всем догадаться, сказала:

— Да, все получилось супер-пупер, только вот что меня поражает: как это вы ухитрились совсем ничего не знать, какова жизнь там, откуда я родом? А теперь извините, но мне просто необходимо чуточку выпить. Я щас. — И она выскользнула из гостиной, оставив нас наедине с мертвым телевизором. В тишине слышалось только, как какой-то жук скребется в дальнем углу в поисках более темного и надежного убежища.