Мастер-класс

Обе женщины были облачены в некую униформу — серая юбка и серый жакет, — уже знакомую мне: такая же форма была на представителях компании «Достойная семья», а также на миссис Флауэрс и миссис Паркс, с которыми мы имели удовольствие общаться вчера утром. Одежда на обеих женщинах — маленькой и большой — сидела просто отвратительно и совершенно им не подходила. На маленькой она висела мешком, а ее смуглой коже придавала болезненный желтоватый оттенок; на большой — той, что сидела за столом, — жакет с трудом сходился на пышной груди, и противный серый цвет делал ее рыхлое бледное лицо еще более бледным. Короче, зрелище было весьма печальное: крайне неудачная одежда для женщин, которые и без того выглядели какими-то несчастливыми.

— Мисс Грей, — представилась маленькая, но сказала это как бы в пространство, ни к кому конкретно не обращаясь. Ну, естественно, Грей[34], — подумала я. — Вещи можно оставить здесь, пока вы будете проходить техническую обработку. — Обработку! Как тунцы на рыбоконсервном заводе!

Нас по очереди стали вызывать в кабинет. Миссис Мунсон пошла первой, пробыла там минут десять и вышла с охапкой серой одежды в руках и таким выражением на лице, словно она никак не может поверить в реальность происходящего. Мисс Грей велела ей подождать и вызвала на обработку Руби Джо.

— Что это? — спросила я, мотнув головой в сторону одежды цвета помоев.

— Вы не поверите, если я вам скажу, — тихо ответила миссис Мунсон и выразительно скосила глаза в сторону мелкой мисс Грей, стоявшей у дубовых дверей на страже.

Так что мы обе замолчали и сидели тихо, пока еще через десять минут из кабинета не выскользнула Руби Джо и тоже с охапкой жуткой одежды, но с иным выражением на лице: создавалось впечатление, словно все это она уже видела раньше, а потому ничуть не удивлена. Мисс Грей, держа в руках список, выкликнула мое имя, и наступила моя очередь общаться с миссис Андервуд.

Правда, наш с ней разговор несколько затянулся и длился явно больше десяти минут — возможно, из-за обручального кольца на моем безымянном пальце; возможно, из-за того, что миссис Андервуд никак не могла уяснить, каким образом я могу быть здесь использована; возможно, из-за того, что я сразу же спросила у нее о Фредди.

— Вы замужем, — сказала она, и это явно не было вопросом, хотя я подозревала, что голос у нее всегда такой же ровный и монотонный, как эти канзасские равнины, даже когда она возбуждена. Впрочем, у меня возникли серьезные сомнения в том, что Марта Андервуд, магистр образования, вообще когда-либо по-настоящему возбуждалась.

Она откинулась на спинку рабочего кресла, но и это мало способствовало увеличению расстояния между ее пышным бюстом и краем письменного стола. Руки ее были по-прежнему сложены на животе, вялые, неподвижные, крупные, больше похожие на мужские — с толстыми пальцами, без колец, без маникюра. Если бы она не заговорила, ее вполне можно было бы принять за манекен или безмолвную статую.

— Да, — подтвердила я. Во всяком случае, двадцать четыре часа назад я еще была замужем. Хотя кто его знает? Мало ли что могло прийти в голову Малколму, когда он узнал о моем бегстве?

— Хм-мм… — Ее глаза переместились на экран компьютера, хотя ни одна другая часть ее тела даже не пошевелилась. Экран был от меня скрыт, но она смотрела только на него. — Значит, вы преподаете естественные и точные науки?

— Да, это так.

Миссис Андервуд вновь обратила на меня свой взор и прищурилась.

— Какая именно область вам ближе?

Я пожала плечами:

— Биология, анатомия, генетика. Кроме того, я могу преподавать изобразительное искусство.

Ее глаза расширились от удивления.

— Вы, должно быть, шутите?

— Нет. В университете я именно этим сначала и занималась. Но потом, как и многие другие, решила сменить специализацию.

Судя по выражению ее глаз, можно было не сомневаться: она, как и Малколм, абсолютно уверена: незачем зря тратить время, часами просиживая в библиотеке и погрузившись в толстые тома с цветными вкладками, как это делала я, потому что студент факультета истории искусств имеет в будущем примерно столько же шансов нормально зарабатывать, как, скажем, изготовитель хлыстов для конных экипажей, очутись он в двадцать первом веке. А то и меньше.

Совершив некое неопределенное движение руками, миссис Андервуд начала что-то печатать.

— Я предлагаю вам основы садоводства и чистописание, — сказала она, не оборачиваясь и стуча по клавиатуре. — Посмотрим, удастся ли вам научить их хотя бы овощи выращивать и писать относительно ровно.

— А когда я смогу повидать свою дочь? — спросила я.

— Что, простите?

— Я спросила, когда я смогу повидать свою дочь, Фредерику Фэрчайлд?

Миссис Андервуд перестала печатать и застыла, как статуя.

— Миссис Фэрчайлд…

— Доктор Фэрчайлд, — поправила я и посмотрела ей прямо в глаза, прятавшиеся за толстыми линзами очков, все время сползавших ей на нос.