Мастер-класс

Чем дальше я читала, постигая суть предлагаемых ежемесячных испытаний, тем сильней все это меня изумляло. Например, эссе по математике, написанное в форме ответов на вопросы, требовало знания по крайней мере пяти вариантов ложного доказательства теоремы Ферма; а тест по химии требовал глубокого знания работ, удостоенных Нобелевской премии в течение последнего столетия. Ну, а тест по анатомии и биологии я не смогла бы успешно пройти, даже если бы целый год перед этим прилежно готовилась, поскольку это был, безусловно, уровень докторской диссертации. И все эти вопросы они собирались предлагать школьникам, детям!

Такой тест никто и никогда сдать не сможет, — думала я. — Никто и никогда.

Я оставила текстовые документы открытыми и перешла к таблицам. Пальцы у меня совершенно окоченели, и тачпад не всегда реагировал на мои нажатия. В папке, находившейся внутри другой папки, обнаружилась таблица с названием «ОсобНас». Странное сокращение и очень непохожее на те, какими обычно пользуется Малколм. Но потом я вспомнила одну фразу Бониты Гамильтон, в которой упоминались некие особые группы населения, и все встало на свои места.

На экране возник список имен, адресов и показателей Q-теста. Все эти показатели находились за пределами нормы. Здесь коэффициенты, которым любой мог бы позавидовать.

И каждый показатель имел свой особый цветной код; в том числе и тот, что был у Фредди.

Эти таблицы давали предельно ясное представление о предпочтениях Малколма. Ему были ненавистны иммигранты и представители религиозных меньшинств — католики, мусульмане и евреи; он презирал средний класс и всех тех, кто зарабатывал еще меньше; он испытывал отвращение к представителям сообщества ЛГБТ, а также к людям с инвалидностью — всего там было перечислено около тридцати семи разных видов физической или умственной недееспособности.

Никаких негативных чувств у Малколма не возникало, однако, когда дело касалось Мадлен Синклер.

Я еще раз заглянула в его электронную почту. «Мадлен» превратилась в «Мэдди» где-то в прошлом году, а в минувшее лето «Мэдди» стала «дорогой».

Ублюдок чертов.

И легко понять почему. Блондинка Мадлен — рост на каблуках около шести футов — поистине великолепна. Если верить ее страничке в Википедии, которую я прочла пару месяцев назад, ей тридцать шесть лет. Конечно, не «юный цыпленочек», как я называю таких девиц, но все же на восемь лет моложе меня; и кожа у нее на восемь лет лучше; и яичники на восемь лет активней. Горячая волна озноба прокатилась по всему моему телу, словно напоминая, что со мной было вчера. Да уж, положение Мадлен Синклер куда лучше моего. Она все еще способна иметь детей. Она невозмутима, прекрасна, желанна. Я чувствовала, что жар усиливается, и поспешила вернуться к переписке Малколма в поисках неопровержимых доказательств того, что, я уверена, сделал именно он.

И буквально замерла, похолодев от макушки до пальцев ног, когда увидела письмо с обратным адресом [email protected].

Это, возможно, ничего и не значит, попыталась я себя успокоить. Может, это самая обыкновенная, не стоящая выеденного яйца чиновничья переписка между «Достойной семьей», Институтом геники и Министерством образования. Я провела по лбу тыльной стороной руки, стирая выступивший пот, и открыла письмо.

В нем оказалось крайне мало бюрократического.

Малк,

она в Канзасе. Вчера показалась. Я прикину, что смогу сделать, и тогда у тебя не должно возникнуть никаких проблем с разводом.

С приветом, А.

Ублюдок. Я и сама не знала, кого из этих двоих имела в виду. Впрочем, разницы никакой. Но я свое получила. Я сумею обхитрить этого человека, который не желает, чтобы я оставалась его женой. Нет, я, безусловно, способна понять, что меня Малколм старается закопать ради Мадлен Синклер. Но те числа! Те показатели, которые приведены в таблице файла ОсобНас и во многих других файлах! Такое мог придумать только человек с больным рассудком, настоящий монстр.

Тебе следовало бы раньше об этом догадаться, Елена.

Глава семидесятая

ТОГДА: