Масштаб

Следуя указаниям Лео, Эльза расставила предметы в гостиной так, как это было зафиксировано в оперативной съемке: один стул чуть отодвинут от стола, один опрокинут посреди комнаты. На столе две коньячные рюмки, антикварный медный подсвечник, смятая салфетка.

– Девушка лежала здесь, под окном… На спине, руки раскинуты, поза расслабленная, будто она отдыхает… Правая нога чуть согнута… Хватит, Эльза, вставай. Я не могу на это смотреть. Просто представь себе эту картину, воображение тебе зачем?!

Эльза, кряхтя, поднялась с чисто вымытого гладкого пола, где пыталась отыграть роль жертвы. О чем думала Клара Блум, когда шла сюда? Эльза пыталась отыскать в себе сочувствие – и не находила, и полное равнодушие к убитой мешало ей, угнетало.

Лео сидел посреди стола, привалившись спиной к тяжелому подсвечнику, поджав под себя здоровую ногу и вытянув раненую. Его крохотный ноутбук стоял рядом, подсвечивая лицо, и вполнакала горел фонарик на альпинистском шлеме.

– Здесь еще была початая бутылка коньяка. Взяли на экспертизу, но не нашли, разумеется, ни яда, ни снотворного. А может, и не было экспертизы, а просто вылакали, коньяк-то хороший… Домашний стационарный телефон стоял на тумбе, трубка лежала на базе. Не знаю, какое это имеет значение, но давай быть точными… Передвинь тумбу чуть поближе к обеденному столу, вот так. Сейчас все устроено, как я видел в оперативной съемке. Давай-ка осмотримся.

Эльза послушно окинула взглядом комнату; множество раз она видела помещения, хранящие память о случившейся беде, о насилии, об убийстве. Она научилась допрашивать пространства, как людей, собирать подробности, сопоставлять детали. Она умела проводить следственные эксперименты, очно и мысленно, и коллеги удивлялись ее проницательности…

Но эта комната не желала говорить с ней. Может, потому, что это была гостиная Эрика, хранившая множество воспоминаний, никак не связанных с профессией Эльзы. А может, потому, что тень убийства отсюда вычистили, и, как ни расставляй теперь мебель, получается выгородка на сцене самодеятельного театра.

Лео подобрался к краю стола, оглядывая комнату. Эльза оказалась рядом, готовая подхватить его.

– Не стой на краю!

Он ухмыльнулся, но поймал ее взгляд и отступил от края. В задумчивости зашагал по столу, крохотный фонарик на его лбу мерцал, как белая искра, отражался в стекле, играл на сложном рельефе подсвечника. Лео обошел вокруг коньячной рюмки, стукнул по ней – послышался тихий, нежный звон.

– Какое странное… чувство. Я могу представить, что за этим столом сидит твоя семья, гости, едят и пьют, и беседуют, а я брожу как ни в чем не бывало между бокалами… Прежний посол в Альтагоре проделывал такие трюки. Правда, он потом умер… А где свечка?

Подсвечник, похожий на цветущее медное дерево, блестел, будто его заново отполировали. Круглое гнездо для свечки пустовало.

– Всё убрали, – с горечью сказала Эльза. – Свечку выкинули. Мы могли бы приблизительно определить время их застолья по тому, как прогорела свеча… Правда, зачем?

– Я не помню, – с сомнением проговорил Лео, – на оперативных фото, сразу после убийства, была свечка на столе или нет. Подсвечник был…

Он задумался:

– Знаешь, тут на столе не хватает еще одного предмета. Такая… корзина, плетенная из лозы, четырехугольная, с крышкой.

– Корзинка для пикников, – вырвалось у Эльзы. – Подарок родителей.

Лео кивнул:

– Поищи. Где она может быть?

Выходя из комнаты, Эльза на секунду задержала взгляд на большом фото на стене: родители, Эльза, которой десять, и Эрик, которому восемь. Лицо у мальчишки наивное и хитрое одновременно, он таким и был – то хитрецом и хулиганом, то добрейшим искренним ребенком; налобный фонарь Эльзы освещал фото, и потайной нездоровый свет вступал в конфликт с солнцем и покоем там, на картинке.

Она подавила тяжелый вздох и отправилась дальше по темной квартире.

– Я на кухне. Вижу набор поварских ножей, на стене, на магнитах. Нет одного, большого, для разделки мяса.

– Он в отделе улик, орудие убийства, – отозвался Лео в наушниках. – Знаешь, все-таки странно. От гостиной до кухни двенадцать твоих шагов, я посчитал. Двенадцать туда, двенадцать обратно… Он пошел за ножом осознанно? Или нож уже лежал на столе? Зачем, если в ту ночь они не разделывали мясо, а?

– У меня нет ответа, Лео. – Она посмотрела на часы. Скоро утро. Скоро к ответу призовут их обоих.

– Нашла корзинку для пикников?

– Нет… То есть да. Теперь нашла.

Прямоугольная коробка, плетенная из лозы, накрывалась легкой двустворчатой крышкой. Внутри, в отделениях и карманах, помещались в идеальном порядке походные чашки, вилки, ложки, всего по четыре, и стальные ножи. Свернутое полотенце, набор салфеток, отделение для бутербродов и фруктов, выстеленное упаковочной бумажной «соломкой». Единственное яблоко, утонувшее в резаной бумаге.

Эльза вернулась в гостиную, поставила корзинку на стол, открыла.

– Эрик ее ценил, но ни на какие пикники не ездил, он больше любил рестораны… Хочешь посмотреть? Поднять тебя?