Масштаб

– Прямо сейчас, – сказал Лео на экране, – мои соплеменники сидят в коробках и кукольных домиках у вас в Альтагоре. А кто-то умер, его тело утилизировали в печи и никогда не найдут, судьба не прояснится. Кого-то похитят завтра, кого-то поймали только что. Будешь лить слезы, что тебя на полчаса пристегнули к удобному креслу?

* * *

В семь утра, ни секундой позже, Эльза прыгала с бортика в бассейн…

Здесь нет бассейна, вода для душа дозирована, септик – химическая выгребная яма под домом – работает с двойной нагрузкой. Единственное спасение – доказать себе, что все не напрасно. Раскрыть преступление, сдать дела, вырваться отсюда… И никогда больше не работать с букашками.

Ночь она провела за изучением документов, которые прислал ей Лео. Посол спал здесь же, в своей кровати, отвернувшись к стене. Он был флегматичен, подчеркнуто терпелив и ничем не показал, что столь вопиющее нарушение приватности человеку трудно переносить. Особенно статусному, особенно в возрасте.

Эльза не спала. До самого утра она тешила себя надеждой, что вот сейчас разберет детали и укажет гениальному Лео подсказку, которую тот в слепоте своей не заметил. Она посрамит Лео, раскроет сеть торговцев людьми и с триумфом возвратится домой…

Но шли часы. С экрана на Эльзу смотрел Максимилиан, двадцать пять лет, студент по специальности «программирование» – парень, чьим последним воспоминанием была морда огромной кошки над головой. И Хлоя, двадцать три года, закончившая жизнь в аквариуме, – она была официанткой, незамужней и бездетной. Просматривая фото, Эльза не могла узнать ни одного, ни другую: вероятно, виноват масштаб. На фотографиях были просто люди, их невозможно было представить одетыми в кукольную одежду.

Максимилиан гулял на вечеринке в баре и исчез. Хлоя возвращалась после дневной смены и не дошла. Они не были знакомы. У них не было ничего общего: Максимилиан из обеспеченной семьи, Хлоя стеснена в средствах. Максимилиана искали и полиция, и частные детективы, отслеживали звонки и контакты, записи с камер наблюдения. Кропотливая профессиональная работа – результатов ноль.

Дело о пропаже Хлои даже не открывали – ее коллеги в ресторане были уверены, что она уехала автостопом в другой город, она так и раньше делала.

За пару дней сотрудникам Лео удалось опросить множество свидетелей, родственников и знакомых, пять часов видеозаписи: нет, никаких изменений в поведении. Нет, ничего не боялся (не боялась), слежки не было. Да, был душой компании, любимцем девушек, но ничего такого себе не позволял, не думайте. Нет, была немного безалаберной, импульсивной, но доброй и всем помогала. Рассталась с парнем, но без драмы, и уже давно. Алкоголь, наркотики? Нет. Ну так, иногда с друзьями пива попить.

Приобщили записи с видеокамеры в баре, где веселился накануне исчезновения Макс. Монохромная картинка, не очень четкая, молодежь делит время между реальной болтовней и сообщениями по телефону, до чего же довели Ортленд его технологии – сидя в компании, пялиться в экран…

Эльза смотрела и слушала, проматывала и возвращалась назад. Ей казалось, она ест кисель без комков, такой гладкой и нейтральной была информация. Ни одной запоминающейся детали. Ни единой зацепки, но все свидетели, кто раньше, кто позже, кто почти равнодушно, кто с болезненной надеждой спрашивали: а что, есть новости? Почему вы снова нас допрашиваете, мы ведь уже все рассказали? Может быть, Максимилиана нашли, может, Хлоя объявилась?!

«Наша тайна, – думала Эльза, – надувается, как мыльный пузырь, вот-вот лопнет и всех забрызгает. А что, если война начнется, пока я в Ортленде, и мы с послом останемся единственными выжившими среди миллионов букашек?!»

Она заставила себя вернуться к материалам. Кроме Макса и Хлои в Ортленде за полгода без вести пропало несколько сотен жителей. Старики, потерявшие память, дети, сбежавшие из дома, предприниматели, которые спрятались от долгов. Лео отобрал из них девятнадцать человек, молодых мужчин и женщин без явных мотивов исчезнуть или скрыться, и передал список Эльзе. Она разглядывала фотографии с документов, из семейных альбомов, смотрела в их улыбающиеся или, наоборот, скучные напряженные лица. «Прямо сейчас они сидят в коробках и кукольных домиках… А кто-то умер, и его тело утилизировали…»

«Я ничего не могу сделать, Лео, – подумала Эльза. – Будь я сейчас дома, в своей комнате, или на работе, в тесном кабинете, – я наверняка увидела бы в потоке информации важное, вычленила и передала тебе, и ты, со своей головой-реактором, собрал бы из деталей ответ на все вопросы. Но на вашей территории мне так плохо, что я бесполезна, будто картонный молоток».

Она уснула сидя, ей показалось, что всего на секунду. Открыла глаза: в семь утра панели, заменяющие здесь окна, осветились, и после заставки появилась студия новостей – как если бы мама Эльзы привычно включила телевизор.