Марсианские хроники

Timothy could not lift the veil, and the two other boys were busy being ten and eight years old, respectively.	Тимоти никак не мог раскусить этот орешек, а братьям не до того, - что может занимать мальчишек в десять и восемь лет?
"No Martians yet.	- Ну, где же марсиане?
Nuts."	Дураки какие-то!
Robert put his V-shaped chin on his hands and glared at the canal.	- Роберт положил клинышек подбородка на ладони и уставился в канал.
Dad had brought an atomic radio along, strapped to his wrist. It functioned on an old-fashioned principle: you held it against the bones near your ear and it vibrated singing or talking to you.	У папы на запястье было атомное радио, сделанное по старинке: прижми его к голове, возле уха, и радио начнет вибрировать, напевая или говоря что-нибудь.
Dad listened to it now. His face looked like one of those fallen Martian cities, caved in, sucked. dry, almost dead.	Как раз сейчас папа слушал, и лицо его было похоже на один из этих погибших марсианских городов - угрюмое, изможденное, безжизненное.
Then he gave it to Mom to listen.	Потом он дал послушать маме.
Her lips dropped open.	Ее губы раскрылись.
"What - " Timothy started to question, but never finished what he wished to say.	- Что... - начал Тимоти свой вопрос, но не договорил.
For at that moment there were two titanic, marrow-jolting explosions that grew upon themselves, followed by a half dozen minor concussions.	Потому что в этот миг их встряхнули и ошеломили два громоздящихся друг на друга исполинских взрыва, за которыми последовало несколько толчков послабее.
Jerking his head up, Dad notched the boat speed higher immediately.	Отец вскинул голову и тотчас прибавил ходу.
The boat leaped and jounced and spanked.	Лодка рванулась и понеслась, прыгая и громко шлепая по воде.
This shook Robert out of his funk and elicited yelps of frightened but esctatic joy from Michael, who clung to Mom's legs and watched the water pour by his nose in a wet torrent.	Роберт мигом оправился от страха, а Майкл испуганно и восторженно взвизгнул и прижался к маминым ногам, глядя, как мимо самого его носа летят быстрые струи.
Dad swerved the boat, cut speed, and ducked the craft into a little branch canal and under an ancient, crumbling stone wharf that smelled of crab flesh.	Сбавив скорость, отец круто развернул лодку, и они скользнули в узкий отводной канал, к древнему полуразрушенному каменному причалу, от которого пахло крабами.
The boat rammed the wharf hard enough to throw them all forward, but no one was hurt, and Dad was already twisted to see if the ripples on the canal were enough to map their route into hiding.	Лодка ткнулась носом в причал так сильно, что всех швырнуло вперед, но никто не ушибся, а отец уже смотрел, обернувшись, не осталось ли на воде борозды, которая может выдать, где они укрылись.
Water lines went across, lapped the stones, and rippled back to meet each other, settling, to be dappled by the sun. It all went away.	По глади канала разбегались длинные волны; облизав камень, они отступали, перехватывая набегающие сзади, все смешалось в игре солнечных бликов, потом рябь исчезла.
Dad listened.	Папа прислушался.
So did everybody.	Они все прислушались.