Маресьев

Между тем в 20-х числах августа Маресьев сделал на шинно-гильзовых протезах свои первые шаги. Сначала — с костылями. Затем шаг за шагом двигал впереди себя стул, удерживаясь руками за его спинку. Все эти упражнения он выполнял не десятки, а сотни раз.

Незаметно начали улетучиваться и грустные мысли. «Когда стал двигаться, — вспоминал о тех днях Маресьев, — появилась какая-то бодрость и даже бесшабашность». Правда, на этой легкой волне он едва не попал в злостные нарушители госпитального режима. А произошло следующее. Некоторым категориям больных в определенные дни выдавали по сто граммов сухого вина. Можно сказать, наркомовские. Полагалось вино для скорейшего выздоровления и Маресьеву. Ну что такое сто граммов? По его собственному признанию, «выпьешь — и ни в одном глазу».

Однажды он попросил медсестру принести ему пустую бутылку. Та поинтересовалась, зачем, мол. Маресьев соврал, сказал, что для воды. На самом деле он стал собирать вино. Когда бутылка наполнилась по горлышко, тут же все содержимое и выпил. Хмель ударил в голову. Настроение поднялось, потянуло на подвиги. Маресьев сел в инвалидную коляску, выехал на ней из палаты и покатил, набирая скорость, по длинному коридору. А тут — поворот. На какие-то мгновения слегка опьяневший Маресьев ощутил себя не в коляске, а в кабине своего быстрокрылого «Яка». И пошел на «боевой разворот, взял ручку управления на себя». Резко развернулся и тут же упал вместе с коляской набок. На шум сбежался персонал. К счастью, все обошлось, никто не стал устраивать разбирательств. Но за свой авантюрный поступок Маресьев извинился перед медсестрой. И даже поцеловал девушку в щечку.

К месту сказать, эта же медсестра, которую Маресьев называл любовно сестричкой, принесла ему однажды журнал.

— Леша, смотри, здесь статья об одном английском летчике, который, не имея обеих ног, продолжает летать, — сказала она, раскрыв журнал на нужной странице.

Маресьев сразу же погрузился в чтение. Речь в публикации шла об английском летчике-асе Дугласе Бадере, который во время авиационной аварии потерял обе ноги. Пройдя реабилитацию после ампутации ног, Бадер на протезах возобновил летные тренировки. И добился цели. Его вновь зачислили на службу в Королевские ВВС Великобритании. Он стал летать, в начальный период Второй мировой войны одержал 20 личных побед над противником.

Статью Маресьев перечитал несколько раз… «Если англичанин сумел вернуться в небо, то чем я хуже?» — задал он себе вопрос. И тут же на него ответил: «Не хуже, а лучше». Это означало, что он тоже может летать. Однако возвращение в небо будет долгим. Путь туда, по большому счету, только начинался. Но остановить Маресьева уже было невозможно. Если он что-то решил, то своего добьется обязательно, как это было не раз. Через некоторое время Маресьев начал ходить с палочкой, вымеряя госпитальные коридоры. Потом ему надоело циклевать паркет — попросился на улицу. Врач дал добро.

— Как сейчас помню, в ощущениях, свой выход во двор госпиталя, — рассказывал Маресьев. — К паркету я привык уже, протезы чувствуешь, но мягко так, а тут всем телом — каждую неровность, каждый камешек ощущаешь. Но не пасовать же! Лежит бревнышко, небольшое такое, думаю, надо переступить через него, в жизни подобных много будет. Переступил, не упал.

Так день за днем приближал Маресьева к прежней жизни. Тогда же он все чаще стал думать о движениях ногами, что необходимы летчику при управлении самолетом. Что вскоре и стал делать. Все свои движения он оттачивал буквально с линейкой в руках: засовывал протезы между перекладинами стула, отворачивался и представлял, что управляет самолетом. Потом измерял все расстояние линейкой и начинал сначала.

В госпитале Маресьева нашла боевая награда — орден Красного Знамени, к которому он был представлен в апреле за три сбитых немецких самолета. Приказ о награждении подписал командующий Северо-Западным фронтом генерал-лейтенант П. А. Курочкин. Позднее этот документ за № 0795 от 23 июня 1942 года был утвержден соответствующим Указом Президиума Верховного совета СССР. Но пришла и горькая весть. Однополчане сообщили Маресьеву, что в одном из воздушных боев погиб комэск Андрей Дехтяренко. Это случилось 11 июля. Маресьев тяжело переживал потерю боевого друга. Но война есть война, даже на ней нельзя привыкнуть к смерти. Не могла привыкнуть к смерти и мать Андрея, с которой после войны поддерживал связь Маресьев.