Мао Цзэдун

Раздел полномочий между Мао и Ян Каймином формально подтвердила Вторая партийная конференция пограничного района, состоявшаяся в Маопине в октябре. Оставив Яна номинальным главой Специального комитета, по причине его слабого здоровья конференция поручила вести всю ежедневную работу бывшему главе первого Совета рабоче-крестьянских и солдатских депутатов города Чалина Тань Чжэньлиню. Мао же сохранил за собой пост руководителя созданного им еще в Гуйдуне Комитета действия, что фактически делало его политкомиссаром 4-й армии. Однако в иерархии провинциальных партийных кадров он занимал одну из самых низких ступеней. Объяснение этому можно найти в политической резолюции конференции: «В прошлом партийные органы были, по сути, органами единоличной диктатуры, вотчиной секретарей. Ни о каком коллективном руководстве или внутрипартийной демократии не приходилось и говорить. Товарищ Мао Цзэдун находился в числе тех, кто создавал и отстаивал такие порядки».

Несмотря на это, предложенная Мао стратегия осталась почти без изменений. Программа действий, которую приняла конференция, базировалась на февральской резолюции Коминтерна и отражала все высказанные Мао идеи. «Вам необходимо совершенствовать стиль руководства, уважаемый коллега» — такое пожелание адресовали Мао делегаты перед закрытием конференции.

Положение начало исправляться в декабре, когда в Цзинганшани получили подготовленную Ли Вэйханем еще в июне директиву ЦК КПК. Мао с трудом сдерживал радость. Директиву он назвал «отличным документом, исправившим многие совершенные нами ошибки и разрешившим кучу спорных вопросов». В соответствии с указаниями Политбюро был создан новый Фронтовой комитет — высший орган партии в пограничном районе. Мао стал его секретарем, а заменивший Чэнь И на посту главы Военного совета Чжу Дэ и Тань Чжэньлинь, назначенный вместо Ян Каймина секретарем Специального комитета, вошли в «высший орган партии» простыми членами. Эти кадровые назначения не только восстановили традиционную иерархию, согласно которой Фронтовой комитет диктовал свою волю местной партийной организации, они также означали, что жизнь всей базы подчинена отныне интересам 4-й армии. Приближавшаяся зима только подтвердила правильность принятого решения.

Тремя неделями позже в отчете Центральному Комитету Мао в деталях описал стоявшие перед ним проблемы. Ключевой из них являлось то, что подавляющее большинство членов партии в пограничном районе были крестьянами, чье «мелкобуржуазное сознание» проявлялось прежде всего в недостатке твердости: приступы безудержной удали часто перемежались вспышками панического страха.

В перспективе решение этой проблемы виделось Мао в привитии партийным организациям «пролетарской сознательности», которую должны принести избираемые на руководящие посты рабочие и солдаты. Такая мера свидетельствовала не просто о преклонении перед теорией марксизма в угоду шанхайским идеологам. Будучи очевидцем разгрома нескольких крестьянских полков, Мао отдавал себе отчет в том, что ведущая роль пролетариата и в самом деле является необходимой предпосылкой успеха революции. Другим действенным, да и более простым средством установления должного порядка была партийная чистка.

Летом, когда база в Цзинганшани окончательно окрепла, мысль о вступлении в партию соблазняла многих. Партийная организация пограничного района насчитывала более десяти тысяч коммунистов — и это при том, что ряды ее очистились от сотен зажиточных крестьян, землевладельцев, мелкого чиновничества и других «случайных элементов»: любителей азартных игр, курильщиков опия, уличенных в бандитизме. В результате Мао с гордостью заявлял: «Мы получили меньшую по численности, но намного более боеспособную организацию».

И все же основным занятием в Цзинганшани являлась не политика, а военное дело. Костяк Красной армии составляли профессиональные солдаты, пришедшие к коммунистам в ходе Наньчанского восстания и массовых выступлений, приуроченных к празднику Середины осени. Их осталось не более трети от первоначального количества: остальные погибли в бою, умерли от ран, кто-то дезертировал. Чтобы восполнить нехватку живой силы, в строй ставили пленных и настоящий сброд — бежавших преступников, бродяг и воров. Позже Мао отмстил: «Несмотря на свое темное прошлое, эти люди оказались на редкость великолепными бойцами, которых нам так не хватало». У солдат вырабатывалось классовое чутье, они уже понимали, за что воюют, и без жалоб переносили тяготы полевой жизни.

Зимой, однако, боевой дух падал, армия погружалась, по словам Мао, в «атмосферу усталости и уныния». Чжу Дэ вспоминал о том, что «часто было нечего есть»; унция соли стоила один серебряный доллар, то есть примерно месячную зарплату труженика. Ощущался острый недостаток теплой одежды и лекарств.