Мао Цзэдун

Правила взаимоотношений армии с местным населением, о которых Мао говорил в сентябре 1927 года в Саньвани, были доработаны и превратились в «Шесть главных пунктов»: бойцы обязывались наводить порядок на местах постоя, возвращать все взятое в долг у крестьян, платить за причиненный ущерб, быть вежливыми, справедливыми в торговых сделках, гуманными в общении с пленными. Позже Линь Бяо добавит еще два: «нс оскорблять женщин» (в первоначальной формулировке — «нс мыться на виду у женщин») и «ямы под туалеты устраивать на удалении от жилых построек и зарывать их перед уходом». Подчинялась армия и «Трем правилам дисциплины»: приказы должны выполняться беспрекословно, имущество крестьян неприкосновенно (ранее запрещалось «взять без спросу чужую картофелину», теперь же в перечень внесли и иголку с ниткой), а все конфискованное у помещиков и богатеев передастся сходу жителей для общественного перераспределения.

Революционная стратегия Мао коренным образом отличалась от повстанческого мировоззрения Цюй Цюбо. Если последний верил в то, что старую систему можно свергнуть силами необученных рабочих и крестьян, то для Мао крестьянские массы были безбрежным «океаном сочувствия и поддержки», где только и могут плавать «крупные рыбы — красные партизаны». Даже на Цзинганшани, с сокрушением признавал он, среди местного населения находилось слишком мало тех, кто хотел бы вступить в Красную армию. После изгнания помещиков и передела их земель крестьяне стремились к одному: спокойно заниматься своим мирным трудом. Не желая восстанавливать против революции мелкую буржуазию, владельцев конюшен и торговцев в маленьких городках, Мао придерживался весьма умеренной по отношению к ним тактики. Потом он признавал, что иногда происходили и неувязки, которые лишь склоняли общественное мнение на сторону новой власти. Однако в большинстве случаев эти неувязки тормозили дело революции: «Армия не может по своему усмотрению убивать неугодных и сжигать их дома; казнь и сожжение имущества хороши только по инициативе и при согласии масс». Революционное насилие оправданно, если преследует всем понятную цель и пользуется такой поддержкой, которая выдержит неизбежную ответную реакцию правящего класса.

В марте, перед приездом Чжоу Лу, руководство партии сурово критиковало эти взгляды Мао, обвиняя его в симпатиях к «правым»: было слишком мало казненных, а «процесс перековки мелкой буржуазии в пролетариат с последующим вовлечением ее в революционную борьбу» почти остановился. Ни Чжоу Лу, ни Мао не подозревали, что сидевшая в Шанхае партийная верхушка задавала себе те же вопросы. Цюй Цюбо в те дни писал:

«По всей стране восставшие крестьяне считали своим долгом не только убить помещика, но и сжечь его хозяйство… В Хубэе от многих деревень остались одни пепелища. В Хунани некий местный вожак предложил предать огню целый уездный город, вывезя из него лишь самые необходимые для восставших вещи, и казнить всех, кто еще не успел присоединиться к революции… Складывается настоящая мелкобуржуазная тенденция: уже не пролетариат ведет за собой крестьянство — оно само пытается играть руководящую роль».

Политику умеренных действий, предложенную партийной конференцией пограничного района, Мао выдвинул в наиболее подходящий для этого момент: всего через неделю Хунаньский провинциальный комитет партии[35], согласившись с тем, что армии следует сохранить свою базу в Цзинганшани, внятно предостерегал ее от непростительных глупостей типа сожжения целых городов. Мао кивает головой: «Партком считает уничтожение городов неправильным. Никогда больше наши люди не повторят эту ошибку».

Прошло совсем немного времени, и стратегию Мао одобрил ЦК партии. В начале июня Шанхайское Политбюро получило первое послание из пограничного района. Большинство руководителей партии находились в Москве и были заняты подготовкой 6-го съезда, который должен пройти не в Китае, где «белый террор» Чан Кайши проливал реки крови, а в Советском Союзе. Проект резолюции по посланию написал старый друг Мао Ли Вэйхань. Он с воодушевлением поддержал позицию Мао и рекомендовал возродить упраздненный Чжоу Лу Фронтовой комитет. Ли Вэйхань приветствовал и идею Мао сосредоточить все усилия на укреплении базы в Цзинганшани, с тем чтобы оттуда продвигать дело революции как в самой Хунани, так и в соседней Цзянси. Это решение полностью соответствовало духу реализма, пронизывавшего всю работу партийного съезда.

Через две недели его 118 делегатов, собравшихся в бывшей дворянской усадьбе неподалеку от Звенигорода, честно признали: никакого «прилива высокой революционной активности» в Китае нет, отсутствуют даже его признаки.