Читаем Манускрипт с улицы Русской полностью

Лисовчики не ожидали такого сопротивления, попятились назад к ратуше. Лисовский скомандовал стрелять, раздалось несколько выстрелов, кто-то упал на мостовую, но это вызвало еще большую ярость толпы; мародеры отступили, огромный полукруг неудержимо сужался, защитников было столько, сколько травы и листьев, а лисовчиков, выступавших против них, — горсть; вооруженные орудиями труда, ремесленники решительно шли вперед, чтобы окружить и уничтожить бандитов.

В самый критический момент, когда мародеры были уже готовы бежать куда глаза глядят, вырвались от них вперед два великана с молотами в руках. С криком набросились они на ремесленников и стали бить их по головам ловко и яростно. Мещане с ужасом отпрянули назад, оставляя на мостовой убитых. Начало светать. Кто-то в паническом страхе завопил:

— Бялоскурские, Бялоскурские!

Бялоскурские всегда наводили страх на людей в городе. И тысячная толпа, которая вот-вот должна была смять мародеров, отступила под натиском двух бандитов.

Янко безумствовал. Хохоча и ахая, он бил молотом по головам, по спинам, по рукам, словно перед ним были не люди, а дрова: мертвые падали у него под ногами, никто уже не оказывал ему сопротивления; Янко по-сатанински гоготал и, весь в крови, преследовал бегущих. Микольца молча убивал людей на другом фланге.

Но Янко вдруг остановился. Он не был суеверным, не верил ни в духов, ни в привидения, но белое привидение шло прямо на него — женщина в длинной сорочке с распущенными волосами. Он на миг оторопел, больше от удивления, чем от страха, — кто это такой, что его не боится? — опустил руку; наверно, это бесплотное привидение, коль бесстрашно идет на него? Женщина с прекрасным в своей ярости лицом шла на него, нагнулась, подняла с мостовой острый длинный нож мясника, и тогда Янко узнал Льонцю.

Страх перед фурией, которая опять наступает на него, охватил бандита, он отскочил назад, поднял молот, и в этот миг длинный нож пронзил его грудь. Острие пробило суконный кафтан на спине и блеснуло в лучах солнца. Янко еще стоял какое-то время удивленный, затем молот выпал из рук, и он тяжело грохнулся на землю.

— Это тебе за Антонио! — прохрипела Льонця и, опомнившись от сладостного чувства мести, закричала: — Да бейте, бейте их, собак, чего вы убегаете, как зайцы?

И бросилась с ножом в руке на мародеров.

Снова сомкнулся полукруг. Ремесленники двинулись вперед стремительно и напористо; Микольца Бялоскурский, увидев гибель брата, при ком сам был только исполнителем, бросился наутек первым, лисовчики отступали, пятились к ратуше, в конце концов беспорядочно, каждый спасая себя, со всех ног побежали к Краковским воротам.

Из ворот магистрата на рыночную площадь вышли прокаженные...

«В тот день Юрий Рогатинец разыскал на Замарстынове Гануша Альнпека и умолил его вернуться в город лечить зараженных проказой. Моего же Романа избрали ректором братской школы. Большая честь выпала ему, но во сто крат большей станет, если он сумеет выковать у детей чистую совесть, ибо это самое лучшее средство против духовной проказы... Прошло уже столько лет, я постарел и теперь только то и делаю, что торгую вином, ведь надо как-то жить, но понял я за это время, глядя на нравы то Дратвы, то чада своего, то пана Рогатинца, а наипаче таки Льонци Абрековой, премудрую истину: каждый человек способен на великое дело. Способен, черт подери»[125].

<p>ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ </p><p>ОГНЕННЫЙ КОНЬ </p>

Ой чий то кiнь стоiть,

Що бiла гривонька?..

Украинская народная песня

Туман оседал на дне гаварецкого межгорья, словно муть на взболтанном плесе, волны чистого воздуха скатывались по зеленым склонам, наполняли гигантскую чашу, и, когда последние клубы тумана расплылись по ущельям, Зиновий и Марк увидели внизу многолюдный лагерь обшарпанных вояк, сидевших вокруг угасших костров.

Некоторые из них еще дремали, но лагерь уже проснулся, воины, почесываясь, переговаривались между собой, бряцали оружием; кони стояли неподалеку, сбившись в кучу, голова к голове, — покорные, утомленные и худые. Пастись им было негде: пологая долина вытоптана, объеденные ветки ольховых кустарников стояли черными, кони сгрудились возле ручейка над кучей соломенной трухи, лопухов и сорной грубой травы, шевелили губами, но не ели. Шум увеличивался, кто-то затянул бодро: «Wygraja, nie wygraja, niechaj naz znaja!»[126]

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека «Дружбы народов»

Собиратели трав
Собиратели трав

Анатолия Кима трудно цитировать. Трудно хотя бы потому, что он сам провоцирует на определенные цитаты, концентрируя в них концепцию мира. Трудно уйти от этих ловушек. А представленная отдельными цитатами, его проза иной раз может произвести впечатление ложной многозначительности, перенасыщенности патетикой.Патетический тон его повествования крепко связан с условностью действия, с яростным и радостным восприятием человеческого бытия как вечно живого мифа. Сотворенный им собственный неповторимый мир уже не может существовать вне высокого пафоса слов.Потому что его проза — призыв к единству людей, связанных вместе самим существованием человечества. Преемственность человеческих чувств, преемственность любви и добра, радость земной жизни, переходящая от матери к сыну, от сына к его детям, в будущее — вот основа оптимизма писателя Анатолия Кима. Герои его проходят дорогой потерь, испытывают неустроенность и одиночество, прежде чем понять необходимость Звездного братства людей. Только став творческой личностью, познаешь чувство ответственности перед настоящим и будущим. И писатель буквально требует от всех людей пробуждения в них творческого начала. Оно присутствует в каждом из нас. Поверив в это, начинаешь постигать подлинную ценность человеческой жизни. В издание вошли избранные произведения писателя.

Анатолий Андреевич Ким

Проза / Советская классическая проза

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза