Малый дом в Оллингтоне. Том 2

– Не вижу надобности говорить вам, Адольф, – сказала она, – до какой степени я довольна этим браком. Моя милая дочь сознает, что может быть счастлива с вами, чего же больше могу я желать? Я объявила ей и Эмилии, что я не честолюбива, и потому позволила им действовать, как им нравится.

– И я надеюсь, они в этом не стесняются, – сказал Кросби.

– Надеюсь и я, но несмотря на это не знаю, вполне ли вы поняли меня?

– Вполне понял, леди Де Курси. Если бы Александрина выходила замуж за старшего сына маркиза, вы имели бы более длинную процессию к брачному алтарю, чем та, которая необходима теперь, когда она выходит замуж за меня.

– Вы как-то странно смотрите на это, Адольф.

– Если мы понимаем друг друга, то ничего не может быть странного. Могу вас уверить, что для меня не нужно никакой процессии. Я буду совершенно доволен, если мы пойдем с Александриной рука об руку, как Дарби и Джоана[31], и пусть какой-нибудь клерк на этой церемонии заменит ей отца и передаст мне ее в вечное владение.

Со своей стороны мы желаем сказать, что Кросби оказался бы гораздо счастливее, если бы ему позволено было идти по улице, не имея своей на руке постороннего бремени. Но для подобного послабления не представлялось ни малейшей возможности.

Леди Эмилия и мистер Гейзби давно уже обнаружили, что сердце Кросби отравлено горечью и что сам он начинал сильно раскаиваться, так что Гейзби даже решился заметить жене своей, что его благородная свояченица готовила для себя самую жалкую жизнь.

– Ничего, привыкнет, Бог даст, успокоится и будет счастлива, – отвечала леди Эмилия, припоминая, быть может, свое собственное положение.

– Не знаю, мой друг, только он не принадлежит к числу людей спокойных. Его взгляд, его наружный вид, все его манеры говорят мне, что для женщины он будет очень тяжел.

– Но теперь дело зашло так далеко, что никакая перемена невозможна, – отвечала леди Эмилия.

– И то правда.

– Притом же я знаю сестру свою очень хорошо, она не захочет и слышать об этом. Во всяком случае, я уверена, они сойдутся, попривыкнут друг к другу.

Мистер Гейзби, основываясь на своем опыте, не смел питать такой большой надежды. Собственный домашний быт ему нравился, потому что он был расчетливый человек, и, сделав правильные расчеты, ожидал и получал от них выгоды. Не без успеха он проводил таким образом всю свою жизнь. Жена была главенствующим лицом в его доме, она всеми повелевала и всем распоряжалась, и мистер Гейзби знал это очень хорошо, но никакое усилие со стороны его жены, если бы она и пожелала сделать его, не могло принудить Гейзби тратить более двух третей своего дохода. Знала это и его жена и, соображаясь со средствами, щеголяла, как говорится, своими парусами. В этом отношении она вполне согласовалась с мужем. Но от подобного благоразумия, щегольства и подобного согласия легче было ли Кросби и леди Александрине?

– Во всяком случае, теперь это слишком поздно, – сказала леди Эмилия, заключая этим разговор.

Несмотря на это с наступлением последней минуты все-таки была сделана попытка блеснуть. Кому неизвестна та перемена, которая совершается за небольшим званым обедом новобрачной четы? Старание дополнить меню из жареной рыбы и бараньей ножки прозрачным бульоном и, к несчастью, холодными мясными тефтелями, которые подаются после рыбы, а также прозрачно-красным желейным десертом или нежно-розовым кремовым тортом, заказанным в минуты уязвленного честолюбия в ближайшей кондитерской.

– С нашей кухаркой и горничной Сарой мы не можем дать обеда.

Мистер Гейзби объявил, что у него нет и не было подобной цели.

– Если вздумают приехать и разделить с нами кусок баранины Фипс и Даундли, я душевно буду рад, а если не приедут – тем лучше. Ты можешь, впрочем, пригласить сестру Фипса, собственно для того, чтобы кто-нибудь вошел с тобой в гостиную.

– Лучше, если я войду одна, тогда, по крайней мере, я могу читать… – или спать, прибавим мы со своей стороны.

При этом мистер Гейзби объяснил своей супруге, что она таким образом покажется совершенно одинокой, не имеющею ни одной подруги, и потому приглашение сестры Фипса необходимо. Потом последовало составление обеденной программы, в которую, под влиянием уязвленного честолюбия был включен и излишне дорогой желейный десерт. Тот и другая были вполне убеждены, что хороший кусок баранины понравился бы всем лучше всяких кондитерских лакомств. Если бы тефтели не разносились наемным человеком, если бы скромную баранину с горячим картофелем подавала Сара, мисс Фипс не стала бы с каким-то особенным жеманством процеживать слова сквозь зубы, когда с ней разговаривал молодой Даундли. Они были бы гораздо веселее.

– Еще кусочек баранины, Фипс. Которая часть вам больше нравится?

Как приятно звучат эти слова! Но нам всем известно, что такой обед устроить невозможно. Один мой приятель хотел было сделать это, а все-таки застолье его не обошлось без холодных тефтелей и разноцветных пирожных из кондитерской. Так это было и на свадьбе Кросби.