Малютка Эдгар

Старуха, похоже, пребывала в полной уверенности, что указанный Джокером путь рано или поздно приведет куда надо. Поскольку Анна шла как заведенная, претензий со стороны Фамке пока не возникало. Обе забыли о времени, а время забыло о них. Иллюзия движения, иллюзия существования. Странное ощущение размытых границ тела, и еще более странное его растворение, истечение изнутри наружу, перемешивание с внешним миром — будто разводы случайно разлитой акварельной краски на влажной бумаге. Из нее испарялись символы ее «я», которые прежде она считала неотделимыми. По мере того как летучие вещества покидали ее, она иссыхала, превращалась в пергамент с едва различимым отпечатком себя, по которому лишь с большим трудом можно было восстановить прежнюю личность.

Но вот перед ней появилось что-то вроде крупноячеистой сетки размером с дверь. По мере приближения сетка растягивалась, на ее фоне проступил бледный рисунок: мозаика из повторяющихся фрагментов морского дна. Пройдя сквозь мглистую, будто и впрямь подводную, преграду, а затем сквозь невидимую тончайшую завесу, которая заново обволокла ее, втянула под кожу и отсоединила от пуповин отравляющей разум темноты, Анна угодила под секущие струи горячей воды.

Ее окружали хромированный металл и пластик. Сквозь клубящийся пар пробивалась изящная — другого слова не подберешь — подсветка. Анна ничего не различала ниже уровня пояса, а выше полупрозрачный пластик был пробит в нескольких местах — круглые отверстия размером с мелкую монету, породившие трещины. Она попыталась шагнуть вперед и наткнулась на скользкое обнаженное тело, которое скорчилось в — а чем еще это могло быть? — поддоне душевой кабины. Мокрые волосы закрывали лицо. Их структура, длина, цвет… Более чем знакомые ощущения при случайном прикосновении. Анна отпрянула — и уперлась лопатками в заднюю стенку. На секунду ее охватила паника дикаря, угодившего в клаустрофобный ад цивилизации. Фамке выматерилась — чтобы снова почувствовать себя хозяйкой положения, ей требовалось нечто иное, нежели внезапный душ в непонятной компании. «Да брось — в компании мертвеца».

Анна промокла до нитки. Одежда облепила ее, движения сделались замедленными. Страх никуда не девался и был тут как тут. Она попыталась сосредоточиться на том, что сильнее всего мешало ей в данный момент. Вода и пар. Она ткнула в подсвеченное изнутри пятно на хромированной панели. Вода перестала хлестать и утробно зажурчала в сливе.

Анна уперлась руками в задвинутую дверь. Раздался едва слышный хруст. От левой ладони, накрывшей пробоину, пролегла новая трещина. Анна опустила руку и нащупала ручку. Потребовалось совсем незначительное усилие, чтобы дверь отъехала в сторону. Тело наполовину вывалилось наружу. Стараясь не прикоснуться к нему, Анна ступила на керамогранитные плиты пола.

21. Малютка/Эдгар

«А кем он был дома?»

«Кто?»

«Твой старый друг».

«А-а. Нищим поэтом».

Они шагали сквозь ночь — безымянный здоровяк с Хардом на плече и малыш с тремя именами на двоих. А ночь была та еще. На небе во множестве появились черные точки, которые Малюткин язык не повернулся бы назвать звездами, до такой степени они выглядели извращенной версией привычной ему ночной иллюминации. Эдди мог бы поклясться, что каким-то немыслимым образом они втягивают в себя дневную синеву. Пожирают какой-никакой свет. «Небесные трупоеды». Это уже сострил дядя. Эдгар быстро приспособился к ситуации и теперь вел себя так, словно ничего особенного не случилось. Подумаешь, ворон. По крайней мере, взрослая птица, а не какой-то паршивый птенец…

Малютка едва поспевал за громилой и валился с ног, зато не ощущал холода. Но вскоре напомнил о себе пустой желудок. Поесть и попить — что могло быть проще всего несколько часов назад? Достаточно было заикнуться об этом или самому открыть холодильник… Дядя прервал «блеяние цивилизованного барашка» злорадным замечанием: «Погоди, погоди. Может, нам еще придется убивать за еду. Небось, никогда не думал о таком, а? Я же обещал, скучно не будет».

Скучать действительно не приходилось. Время от времени громила работал — то есть ограждал ворона и мальчишку от многочисленных неприятностей, по большей части смертельных. Со своей работой он справлялся неплохо. Во всяком случае, дядя уже не заставлял Малютку изображать отправление потребностей. В промежутках между нападениями из высосанной дочерна ночи и следующими за ними выстрелами, молниеносными взмахами ножа и манипуляциями с удавкой — в общем, увлекательными штуками, которые громила проделывал, не меняясь в лице, — у Эдди даже появилась возможность задуматься, куда же они идут. Он осведомился у дяди. Тот коротко бросил: «К выходу».

«А разве выход не в другой стороне?» — спросил наивный Эдди, смутно припоминая дорогу к нише под аркой с остатками разбитой статуи.

«Где ты видел, чтобы выход был там же, где вход?» — Дядя обрел прежнюю ироничную снисходительность.

«Да в куче мест», — сказал Малютка и принялся перечислять.

Дядя выслушал, потом сказал: «Ну и как? Хоть раз попал туда, куда нужно?»