Махно. II том

– Помойте его. Постригите, побрейте и переоденьте в красную рубаху. Чтобы в случае побега, он был виден издалека.

– Будет исполнено, Ваше превосходительство.

– Поторопитесь. Завтра утром отправляемся в Симбирск. Нам предстоит неблизкий путь. Хоть бы до конца месяца добраться до места. А то днём дожди и грязь, а по ночам уже начались морозы.

– Ну что, Александр Васильевич? С поставленной задачей справился. Благодарю за службу, – сказал Панин.

– Рад стараться, Пётр Иванович, – ответил Суворов. – Я тут в рапорте указал всё. И подробности пленения, и этапирования.

– Хорошо, хорошо, генерал. Было бы ещё лучше, если бы Вы ещё включили бы сюда и мотивы своего рвения к участию в этой кампании.

– Да, чего там. Хотел быть полезным, вот и рвался.

– Хитрец вы пребольшой, Александр Васильевич. Но ни одному человеку из высшего совета по данному делу не кажется безобидным Ваше странное желание поучаствовать здесь. Непосредственный командир Пугачёва Илья Фёдорович Денисов тоже мог бы вызваться, однако не сделал этого. Даже ухом не повёл. Словно это не его хорунжий. И мы к нему никаких претензий не имеем. Хотя могли бы упрекнуть, вот, дескать, не воспитал должным образом своего подчинённого. Мало того, ещё и офицером сделал будущего бунтовщика. А генерал Суворов аж три письма прислал! Возьмите, да возьмите. Направьте, да направьте. Вы сами-то не находите странным своё поведение? Одна только Ваша настойчивость уже породила массу вопросов. А Вы ещё накануне постригли и побрили его. Словно борода мешала Вам узнать в нём старого знакомого. Или я не прав? Не молчите. Скажите что-нибудь в своё оправдание.

– Пётр Иванович. Право же, мне нечего сказать. Вызвался, потому что хотел временной смены обстановки. Но ещё более хотел изловить бунтовщика. Не терплю воров и разбойников. Я и со своими холопами строг. Спуску не даю и подчинённым. Что до его непосредственного командира, то не мне судить. У каждого, наверное, своё представление о порядке в державе. А помыл, постриг и побрил. Так сам люблю чистоту. А он мог запаршиветь, заболеть и окочуриться в дороге. А кому это выгодно. Мне? Мне – нет. Я как раз пёкся о соблюдении державных интересов.

– А зачем в красную рубаху переодел?

– Дак… э-э-э… Чтоб в случае побега за версту был виден.

– А почему вёз его не в клетке, а в своей карете?

– Дак… чтобы под рукой был. Ведь я привык своей головой ответствовать.

– Да уж, да уж… – пробормотал Панин. И вдруг крикнул. – Галахов!

– Чего изволите, Ваше сиятельство. – На пороге появился капитан Галахов.

– А ну, подай-ка сюда Долотина и Локоткова.

– Сию секунду, – тот отвернулся и гаркнул в раскрытую дверь, – Локоткова и Долотина, сюда! Немедля!

Вошли двое армейских казаков.

Панин вышел из-за стола. Шагнул навстречу им.

– Здорово, казачки. Как настроение?

– Здоровы будем, – ответил один из них.

– Благодарствуем, – сказал другой.

– Вас покормили? Вы отобедали? – по-отечески спросил генерал-аншеф, – не подать ли вам водки?

– Благодарствуем, Ваше сиятельство, – ответил Локотков.

– Вы же оба воевали и в Пруссии, и в Бессарабии?

– Так точно, Ваше высокопревосходительство! – браво отрапортовал Долотин.

– Чего изволите, Ваша светлость? – спросил Локотков.

– Вспомните, кто при вас говорил вашему сослуживцу Емельяну Пугачеву о том, что он имеет сходство с умершим императором Петром Фёдоровичем?

Долотин вскинул плечами, а Локотков только развёл руками.

– Может быть Апраксин? Нет? – осторожно задавал вопрос Панин.

Те молчали.

– А может, Аракчеев? А, если Анненский? Или Бутурлин? Ну, тогда может Бурцов? Тоже нет? А Вельяминов? А Галахов? Голенищев? Дохтуров? Долохов? Епанчин? Жеребцов? Ну, вспоминайте, казачки, вспоминайте? Галахов!

– Я здесь Ваше сиятельство.

– Подай им водки!

– Слушаюсь! Пахомов! Водки! Быстро! – крикнул в дверь Галахов.

Тотчас в помещение пошёл солдат с подносом, на котором стояли графинчик и рюмки.

– Налей казакам.

– Слушаюсь, – солдат тотчас исполнил приказание и подал казакам по рюмке.

– Выпейте, казачки.

Те выпили и степенно возвратили рюмки на поднос.

– Ну, так кто же подсказал Емельяну, что он похож на царя?

– Не могу знать Ваше сиятельство, – ответил Долотин.

– А ты, Локотков? Вспомнил?

– Никак нет, Ваше высокопревосходительство. Это ить надо выпить как там тадысь.

– Так налей им ещё, солдат.

Тот опять разлил водку. Казаки выпили и опять также аккуратно поставили лафитники на место.

– Ну-у? – обратился к ним опять Панин, – помните на какую букву была фамилия того офицера?

Казаки переглянулись. Оба пожали плечами.

– Галахов. Надо ведь, как там. Тадысь.

– И это как, Ваше сиятельство?

– Ну, прикажи подать сюда чарки. Как в немецком трактире.

– Слушаюсь. Пахомов! Чарки под водку! Немедля!

Тотчас вбежал солдат с двумя чарками в руках.

– Налей им ещё по чарке.

– Слушаюсь!

– Пейте, казачки. На здоровье.

Казаки выпили. Опять степенно возвратили чарки на поднос.

– Ну-у! Казачки. А теперь вспомнили?

Локотков развёл руками, а Долотин икнул.

– И чего? А может, это вы сами ему подсказали?

– Дык, а можа и так, – сказал Долотин.

– Нудысь, – поддержал его Локотков.

– Как это? – удивился граф Панин.