Мадам Мидас

Без сомнения, он был безрассудно отважным молодым человеком. Даже не зная, кто эта молодая леди, он наверняка перешел бы от слов к делу, если б женщина вдруг не встала и не повернулась к нему лицом. Теперь ее озарял свет очага, и с внезапным испугом Ванделуп увидел перед собой девушку, которую погубил и бросил.

– Крошка? – выдохнул он, отшатнувшись на шаг.

– Да! – взволнованно ответила Китти. – Твоя любовница и твоя жертва.

– Ба! – холодно сказал Гастон, оправившись от первого потрясения. – Это стиль Сары Бернар, но не твой, дорогая моя. Первый акт комедии великолепен, но чтобы закончить пьесу, нужно, чтобы все действующие лица знали друг друга.

– Ах, – с горькой улыбкой сказала Китти. – Можно подумать, я не знаю тебя даже слишком хорошо. Человека, который обещал на мне жениться, а потом нарушил слово, человека, забывшего все свои клятвы!

– Мое дорогое дитя, – неторопливо проговорил француз, прислонившись к каминной доске, – если б ты читала Бальзака, то знала бы его слова: «Жизнь была бы невыносима без определенной толики забывчивости». – И он с улыбкой сообщил: – Должен сказать, я согласен с романистом.

Китти посмотрела на него – холодного и самодовольного – и сердито бросилась обратно в кресло.

– Ничуть не изменился, – пробормотала она беспокойно. – Ничуть!

– Конечно, – ответил Ванделуп, удивленно приподняв брови. – Мы прожили врозь всего шесть месяцев, а нужен куда больший срок, чтобы изменить человека. Между прочим, – безмятежно продолжал он, – как ты поживала все это время? Я не сомневаюсь, что твой путь был столь же опасным, как и путь Жиля Бласа[60].

– Нет, не был, – стиснув руки, ответила Китти. – Тебе всегда было безразлично, что со мной сталось, и если б мистер Вопплс не встретил меня на улице в ту ужасную ночь, бог знает, где бы я сейчас была.

– Могу сказать, где, – спокойно проговорил Гастон, садясь. – Со мною. Ты вскоре устала бы от нищеты на улицах и вернулась в свою клетку.

– Воистину, то была моя клетка! – горько согласилась девушка, притоптывая ногой. – Да, клетка, хотя и позолоченная.

– Ты становишься такой библейской, – иронически проговорил молодой человек. – Будь добра, перестань говорить иносказаниями и скажи, какое положение мы занимаем по отношению друг к другу. Прежнее?

– Господи, нет! – Китти вспыхнула.

– Тем лучше. – Ванделуп поклонился. – Мы вычеркнем минувший год из памяти, и нынче вечером я встречусь с тобой впервые с тех пор, как ты оставила Балларат. – Тут он с легкой тревогой осведомился: – Конечно, ты ничего не рассказала Мадам?

– Только то, что меня устраивало, – холодно ответила девушка, уязвленная черствостью и полным бессердечием этого человека.

– О! – с улыбкой отозвался он. – А мое имя прозвучало в твоем рассказе?

– Нет, – последовал отрывистый ответ.

– А! – Долгий вдох. – Ты благоразумнее, чем я думал.

Китти встала и быстро подошла к нему – спокойному и улыбающемуся.

– Гастон Ванделуп! – прошипела она ему в ухо с лицом, искаженным от обуревающих ее неистовых чувств. – Когда я познакомилась с тобой, я была невинной девушкой… Ты погубил меня, а как только натешился своей игрушкой, отшвырнул прочь. Я думала, что ты любишь меня и… – Она приглушенно всхлипнула. – Господи, помоги мне, я все еще тебя люблю!

– Да, моя Крошка, – ласково сказал Ванделуп, беря ее за руку.

– Нет! Нет! – вскрикнула Китти, вырывая руку. Яркие пятна вспыхнули на ее щеках. – Я любила тебя, когда ты был… Не таким, как сейчас… – Она презрительно усмехнулась. – Что ж, теперь мы покончили с сантиментами, мистер Ванделуп, и наши отношения отныне будут чисто деловыми.

Француз с улыбкой поклонился.

– Я так рад, что ты правильно понимаешь ситуацию, – негромко проговорил он. – Вижу, время чудес еще не миновало, если женщина может говорить здравые вещи.

– Меня не заденут твои насмешки, – ответила Китти, яростно глядя на него в сгущающихся в комнате сумерках, – я не та невинная девушка, какой когда-то была!

– Мне можно об этом не напоминать, – грубо сказал он.

Китти выпрямилась во весь рост при этом мерзком оскорблении.

– Берегись, Гастон, – тихо и торопливо проговорила она. – Я знаю о твоем прошлом больше, чем ты думаешь.

Ванделуп встал и приблизил к ее лицу свое, теперь такое же бледное, как у Китти.

– Что именно ты знаешь? – негромко, с силой спросил он.

– Достаточно, чтобы быть для тебя опасной! – с вызовом ответила девушка.

Они в упор глядели друг на друга, но бледное лицо женщины не побелело еще больше под сверкающим взглядом его глаз.

– Понятия не имею, что ты знаешь, – ровным голосом проговорил француз, – но, что бы это ни было, держи это при себе, или…

Он схватил ее за запястье.

– Или что? – храбро спросила Китти.

Ванделуп со смехом отшвырнул ее руку, мрачный огонь погас в его глазах.

– Ба! – весело сказал он. – Наша комедия превращается в трагедию. Я веду себя так же глупо, как и ты. – И многозначительно добавил: – Полагаю, мы поняли друг друга.

– Да, полагаю, поняли, – спокойно ответила девушка. – Никто из нас не должен упоминать прошлое, и оба мы без помех пойдем каждый своей дорогой.