Мадам Мидас

Теодор Вопплс так же искусно умел составлять программы выступлений, как и стимулировать публику к посещению театра, и гибкость семьи была воистину удивительна. Сегодня они играли комедию-фарс, завтра – «Гамлета», усеченного до четырех актов мистером Вопплсом; на следующий вечер на сцене царствовал бурлеск, а когда занавес поднимался в четвертый вечер, мистер Вопплс и его знаменитые артисты показывали мелодраму: они швыряли друг друга с мостов и изо всех сил умирали с голоду в лохмотьях, среди метели из кусочков бумаги.

Китти оказалась просто сокровищем – ее хорошенькое личико и очаровательный голос вскоре сделали ее фавориткой публики. Когда в бурлеске она играла Принцессу для Принца[56] (Фанни Вопплс), в театре всегда было полно народу и гремели аплодисменты. Голос Китти был ясным и милым, как голос жаворонка, а ее исполнение – просто изумительным, поэтому мистер Вопплс окрестил ее Австралийским Соловьем. Под таким прозвищем ее и расхваливали в газетах. Кроме того, ее изящная внешность и определенная импульсивность и энергичность неудержимо увлекали аудиторию, и, не будь Фанни Вопплс по-настоящему доброй девушкой, она могла бы заревновать к успеху новенькой. Но вместо этого Фанни научила Китти танцевать брейкдаун[57], и в Варрнамбуле состоялся их бенефис. Давали «Доктора Фауста», и Фанни с огромным успехом спела: «Я только что получила нагоняй от мамы», а Китти пела песню Маргариты из «Фауста» про драгоценности «в манере, достойной Нильсон»[58] (как написал на следующий день местный критик, никогда не слышавший Нильсон).

В общем, Китти сторицей окупила доброе дело, совершенное мистером Вопплсом: благодаря ей турне прошло с изумительным успехом, и ликующая семья вернулась в Мельбурн с полными карманами.

За ужином в честь триумфа своих гастролей мистер Вопплс сказал:

– На следующий год мы арендуем театр в Мельбурне, и я сделаю так, что он станет самым популярным зданием города, вот увидите!

Таким образом, казалось, что Китти нашла свое призвание и из нее получится оперная звезда. Но вмешалась судьба, и мисс Марчёрст покинула сцену, которую так заметно собой украшала.

Это случилось из-за Мадам Мидас: проезжая однажды по Коллинз-стрит, она увидела на углу улицы Китти в компании Фанни Вопплс. Миссис Вилльерс немедленно остановила свой экипаж, вышла из него и направилась прямиком к девушке, которая, повернувшись и заметив ее, смертельно побледнела.

– Китти, дорогая моя! – серьезно сказала Мадам Мидас. – Я тщетно разыскивала тебя целый год… Но наконец-то я тебя нашла!

Душа Китти была полна противоречивых чувств; она подумала, что Мадам Мидас знает все о ее близости с Ванделупом и будет сурово выговаривать ей. Но следующие слова миссис Вилльерс ее успокоили.

– Ты покинула Балларат, чтобы играть на сцене, да? – дружески сказала Мадам. – Почему же ты не пришла ко мне? Ты же знала, что я всегда буду твоей подругой.

– Да, мадам, – ответила Китти, протягивая ей руку, но отворачиваясь. – Я бы пришла к вам, но я подумала, что вы не позволите мне уйти.

– Мое дорогое дитя, я считала, что ты знаешь меня лучше… В каком театре ты играешь?

– Она вместе с нами, – ответила мисс Фанни, которая пристально смотрела на серьезную, красиво одетую леди, вышедшую из роскошного экипажа. – Мы – семья Вопплс.

– Ах, да! – подумав, сказала миссис Вилльерс. – Я помню, в прошлом году вы выступали в Балларате… Что ж, Китти, не поехать ли нам вместе с твоей подругой ко мне в Сент-Килду? Я покажу вам свой новый дом!

Девушка отказалась бы, боясь, что Мадам Мидас отошлет ее к отцу, но умоляющие взгляды Фанни Вопплс, которая никогда в жизни не ездила в экипаже и до смерти хотела прокатиться, заставили Китти принять приглашение. Итак, они втроем сели в экипаж, и миссис Вилльерс велела кучеру ехать домой.

По дороге она деликатно воздерживалась от расспросов начет бегства Китти, поскольку рядом была незнакомка. Но решила непременно выяснить все, как только останется со своей подругой наедине в Сент-Килде.

Китти же в это время думала, как ей выдержать вопросы Мадам Мидас. Она знала, что тщательных расспросов не избежать, и решила не говорить более самого необходимого. Как ни странно, девушка все еще хотела защитить Ванделупа. Да, он скверно с ней обошелся, но Китти по-прежнему хранила нежные чувства к мужчине, которого любила. Если б Гастон попросил ее вернуться и жить с ним, она, без сомнения, согласилась бы.

Дело в том, что принципы ее претерпели изменения. Китти, которая глядела сейчас на Мадам Мидас (хотя личико девушки осталось таким же хорошеньким, а глаза – ясными, как прежде), была уже не той невинной Китти, что приезжала когда-то в гости на Пактол. Она отведала плодов с Древа Познания и усвоила житейскую мудрость.

Миссис Вилльерс, само собой, полагала, что Китти, покинув Балларат, отправилась прямо на сцену. Ей и в голову не приходило, что девушка целый год была любовницей Ванделупа.