Мадам Мидас

Мадам вложила немалые деньги в землю и, будучи с избытком обеспечена до конца своих дней, решила несколько месяцев пожить в Мельбурне, а после отправиться с визитом в Англию. И вот миссис Вилльерс оставила коттедж Макинтошу, который должен был в нем жить, по-прежнему управляя рудником, и приготовилась отправиться в Мельбурн вместе с Селиной Спроттс.

Ванделуп, услышав об этом, втайне возликовал. Он знал, что очень ей нравится, и считал, что теперь миссис Вилльерс может выйти за него замуж, раз ее супруг, по всей видимости, мертв. В конечном итоге именно ради этого Гастон и поддерживал с ней знакомство. Он даже не задумался о девушке, которую предал, держа вдали в унылом съемном жилье. Нет, мистера Ванделупа не тревожил голос совести, и он безмятежно ожидал приезда Мадам Мидас.

Гастон и вправду задумал на ней жениться, если удастся. Он был пауком, а Мадам Мидас – мухой. Но, поскольку паук знал, что муха, которую он должен заманить в свою паутину, умна, он решил действовать крайне осторожно.

Итак, узнав точно, когда хозяйка Пактола приедет в Мельбурн, Гастон стал ждать ее появления, надеясь прежде как-то избавиться от Китти.

То была сложная игра, потому что месье Ванделуп понимал: если Китти узнает о его намерениях, она немедленно отправится к миссис Вилльерс, и тогда Мадам Мидас быстро раскусит его подлость и сразу поймет, что это он виновен в бегстве девушки.

Однако Гастон спокойно изучил сложившуюся ситуацию и остался не слишком недоволен нынешним положением дел. Жизнь в Мельбурне начала ему приедаться, он жаждал развлечений. А теперь француза ожидала комедия, достойная пера Мольера, – ревнующая женщина, богатая леди и красивый мужчина.

– Клянусь честью, – сказал мистер Ванделуп, раздумывая об этом и улыбаясь про себя, – это будет превосходная комедия! Но я должен позаботиться о том, чтобы она не превратилась в трагедию.

Глава 2 Разочарование

Есть выражение: «Скрипящая дверь висит дольше прочих», и миссис Палчоп из коттеджа «Карфаген», в Ричмонде, была идеальной иллюстрацией к правдивости этой поговорки. Худая, бледная, со светлыми обесцвеченными волосами и такими же бровями и ресницами, она выглядела настолько неясной и бестелесной, что создавалось впечатление, будто ее можно сбить с ног, лишь дохнув на нее. Когда случалось нечто экстраординарное, она объявляла, что ее можно «сбить с ног и перышком». Вообще-то это не было плодом ее воображения – при условии, что перо будет достаточно крепким, а миссис Палчоп застигнута врасплох.

Она постоянно ссылалась на «конституцию», словно интересовалась политикой. На самом деле женщина имела в виду состояние своего здоровья, которое неизменно было плохим. Согласно заверениям почтенной леди, не существовало ни единой болезни под солнцем, которая бы ее не поражала, и она могла написать целую книгу о медицине, проиллюстрировав собой каждый отдельный случай.

Мистер Палчоп давно уже распростился с жизнью, причем уйти из этого злого мира ему во многом помогло большое количество патентованных лекарств, которые впихивала в него жена. Она хотела его вылечить, но, увы, лекарства возымели обратный эффект.

Миссис Палчоп говорила, что ее муж был красивым мужчиной, хотя, судя по сохранившемуся портрету, он напоминал скорее бульдога, чем иное создание природы. Юные Палчопы, коих было двое, и обе женского полу, унаследовали внешность отца и темперамент матери. Как только девчонки начали болтать и ползать, они уже знали о каплях, припарках, повязках и дозах лекарств столько же, сколько знает взрослая медицинская сестра в больнице.

Однажды Ванделуп послал Китти телеграмму, в которой говорилось, что он явится домой к ужину. А поскольку Гастон всегда требовал к столу чего-нибудь эдакого, девушка пошла к миссис Палчоп, чтобы расспросить ее насчет стряпни.

Китти нашла леди, завернувшуюся в плотную шаль и изображавшую чайник – она вливала в себя горячую воду. Миссис Палчоп сообщила девушке, что делает это для того, чтобы «встряхнуть» свою печень.

Мисс Топси Палчоп завязывала щеку, поскольку чувствовала приближение зубной боли, а мисс Анна Палчоп, к сожалению, была совершенно здорова. Заняться ей было нечем, и девица горестно сидела у окна, пытаясь вообразить, будто чувствует боли в спине.

– Ах! – писклявым голосом простонала миссис Палчоп, прихлебывая горячую воду. – Вы не знаете, дорогая, каково это, когда вас беспокоит печень… Куда там пыткам инквизиции, моя милочка!

Китти сказала, что ей очень жаль, и спросила, может ли что-нибудь облегчить эти страдания? Миссис Палчоп торжествующе покачала головой.

– Мое милое юное создание, – с большим удовольствием ответила она, – я испробовала все на свете, чтобы излечить свою печень, но без толку. Она всегда расширяется и сжимается сама по себе, без моего ведома, и извергает желчь в мой живот, где желчи совсем не место.

– Похоже, это и вправду очень противно, – согласилась Китти. – Да и Топси, гляжу, тоже больна.