Мадам Мидас

Мгновение Китти смотрела на Гастона, потом бросилась к столу, стоявшему у окна, и выхватила из его ящика маленький пузырек бесцветного стекла, перевязанный двумя красными ленточками. Со стуком уронив крышку стола, девушка подошла к Ванделупу и поднесла пузырек к его лицу.

– Ты знаешь, что это такое? – резко спросила она.

– Яд, который я изготовил в Балларате, – невозмутимо ответил француз, выпуская струйку дыма. – Как он к тебе попал?

– Я нашла его в твоем столе, – холодно сказала девушка.

– Ты поступила дурно, моя дорогая, – ласково ответил он. – Никогда не следует обманывать чье-то доверие… Я оставил стол под твоим присмотром, и для тебя он должен был быть священным.

– Ты сам приговорил себя своими словами, – быстро сказала Китти. – Ты обманул мое доверие и погубил меня, поэтому, если ты не назначишь день нашей свадьбы, клянусь, я выпью это и умру у твоих ног!

– Как ты мелодраматична, Крошка, – вновь невозмутимо произнес Ванделуп. – Ты мне напомнила Круазет в «Сфинксе»[44].

– Ты не веришь, что я это сделаю?

– Нет, не верю.

– Тогда смотри!

Девушка вытащила из пузырька пробку и поднесла его к губам. Ванделуп не шевельнулся; продолжая курить, он с улыбкой глядел на нее. Его полное бессердечие совсем сразило Китти – она вернула пробку на место, сунула пузырек в карман и бессильно уронила руки.

– Я так и думал, что ты этого не сделаешь, – спокойно проговорил Гастон, глядя на часы. – А теперь прошу прощения, я слышу снаружи стук колес кеба.

Он двинулся к двери, но Китти с пылающими глазами и белым лицом заступила ему дорогу.

– Послушай меня, – резко сказала она. – Сегодня вечером я навсегда оставлю этот дом.

Ванделуп склонил голову.

– Как тебе будет угодно, – просто ответил он.

– Господи! – воскликнула девушка. – Ты совсем меня больше не любишь?

– Нет, – холодно и жестоко сказал он. – Я от тебя устал.

Китти упала на колени и вцепилась в его руку.

– Милый Гастон! Милый Гастон! – заплакала она, покрывая его руку поцелуями. – Подумай о том, как я молода, подумай о том, как загублена моя жизнь, загублена тобою… Я оставила ради тебя все – дом, отца, друзей! Ты же не покинешь меня после всего, чем я для тебя пожертвовала? О, бога ради, скажи… Скажи!

– Моя дорогая, – серьезно проговорил Ванделуп, глядя сверху вниз на коленопреклоненную девушку со сжатыми руками, из глаз которой потоком текли слезы, – если ты решишь остаться здесь, я буду твоим другом… Я не могу позволить себе жениться, но, пока ты со мной, мы будем жить так, как жили раньше. А теперь – до свидания. – Он холодно прикоснулся губами к ее лбу. – Я загляну завтра днем, чтобы проверить, как ты. И не сомневаюсь, что таких сцен больше не будет!

Он высвободил руку из ее ладоней, и Китти осталась сидеть на полу, пристально глядя в одну точку, молчаливая и отупевшая. Сердце ее болело.

Гастон вышел в прихожую, надел шляпу, зажег еще одну сигарету и, взяв трость, весело вышел из дома, мурлыча арию из «Прекрасной Елены»[45].

Кеб ожидал его у дверей. Ванделуп велел кучеру ехать в «Клуб холостяков» и покатил прочь, даже не думая об оставленной позади женщине с разбитым сердцем.

Китти сидела на полу, тупо глядя на ковер; руки ее бессильно лежали на коленях. То был конец всех ее надежд, конец всех радостей жизни – этот мужчина небрежно порвал с нею, как только от нее устал. Любовь в юных снах была воистину сладка, но – ах! – каким же горьким было пробуждение! Воздушные замки растаяли в облаках, и Китти, находясь в расцвете юности, чувствовала, что жизнь ее кончена и что она скитается в бесплодной пустыне, под черным беззвездным небом.

Девушка стиснула руки от душевной боли, и с ее груди упала роза – высохшая и мертвая. Китти взяла ее вялыми пальцами. Руки бедняжки дрожали, и опавшие лепестки рассыпались по ее белому платью розовым дождем.

«Вот аллегория моей жизни», – подумала она.

Некогда жизнь ее была такой же свежей и полной аромата, как живая роза. Ныне роза засохла; подобно этому цветку, поблекла и ее жизнь. Теперь Китти видела, что все ее надежды, все ее убеждения опали, как эти увянувшие лепестки.

Нет другого такого отчаяния, как отчаяние юного существа, и Китти, сидя на полу с горячими сухими глазами и болью в сердце, чувствовала, что солнце ее жизни закатилось навсегда.

* * *

Стояла ночь. Луна пока не выглянула, но в темно-синем небе зажегся свет алмазных звезд. Дымный желтоватый туман повис над городом, но внизу, в саду среди цветов, все было прохладным и душистым.

В доме не горел ни один огонь, и высокое тутовое дерево подле него казалось совсем черным на фоне безоблачного неба.

Внезапно дверь открылась, из дома вышла женщина и тихо притворила дверь за собой. Она сделала несколько шагов по дорожке и, стоя посреди сада, подняла к темному небу залитое слезами лицо. Вдалеке залаяла собака, свежий холодный ветер пронесся меж деревьев и шевельнул благоухающие цветы. Женщина жестом отчаяния простерла руки к дому, скользнула по тропе из ворот и тихо, крадучись, пошла по безлюдной улице.

Глава 3 Месье Ванделуп узнает кое-что полезное