Мадам Мидас

– Тем не менее он был замешан в дело, но уехал из Парижа в день ареста Бролара. Полиция пыталась его найти, но так и не смогла. Если б нашла, это могло бы повлиять на судьбу подсудимого.

– А как зовут англичанина?

– Дайте припомнить, – Ванделуп задумчиво поднял глаза к потолку, – я уже подзабыл его имя… Кестрок или Кестрайк, что-то в этом роде. Он, наверное, был очень умным человеком, раз улизнул от французской полиции.

– Хм, хм… – Доктор потер нос. – Воистину очень интересно. Странное дело!

– Очень, – согласился француз и встал, чтобы уйти. – Теперь я должен попрощаться, доктор, но вскоре я собираюсь опять заглянуть в Балларат.

– Хм, хм, конечно, – ответил Голлипек, тоже поднявшись. – И мы сможем снова поговорить об этой книге.

– Да о любой, какой хотите, – удивленно посмотрев на него, сказал Ванделуп. – Но я не понимаю, почему вас так захватил именно этот том. Это не гениальная работа.

– Да, – согласился Голлипек, кинув на него очередной быстрый взгляд, – и все-таки тут описаны некоторые любопытнейшие дела современных отравителей.

– Да, я это понял, – равнодушно ответил Гастон. – До свидания. – Он протянул руку. – Или, лучше сказать, – оревуар!

– Вина? – гостеприимно предложил доктор.

Ванделуп покачал головой и вышел из комнаты с веселой улыбкой, напевая мотив без слов.

Он медленно зашагал по Лидьярд-стрит, прокручивая в голове разговор с доктором.

– Он подозревает, – задумчиво пробормотал молодой человек. – Хотя у него нет никаких доказательств, что я имею отношение к тому делу. Если мне придется пустить в ход яд, я должен быть осторожен, потому что этот человек станет моим злейшим врагом.

Тут он почувствовал на своем плече чью-то руку и, повернувшись, увидел Барти Джарпера. Сей светский молодой человек, облаченный в вечерний костюм, был великолепен в длиннющей манишке и белом жилете – не говоря уж о высоком воротничке, из которого его маленькая голова торчала, как кокосовый орех на палке.

– Куда направляетесь? – спросил Барти, приглаживая еле пробивающийся ус.

– Ну, не очень-то представляю, куда, – ответил Ванделуп, зажигая сигарету. – Я уезжаю в Мельбурн завтра утром, но сегодня вечером мне решительно нечем заняться. А вы, я вижу, уже заняты. – Он бросил взгляд на вечерний наряд молодого джентльмена.

– Да, – скучающим голосом ответил Барти, – будет вечеринка с музицированием… Хозяева хотят, чтобы я спел.

Гастон уже слышал вокальное выступление Джарпера и не смог сдержать улыбки при мысли о трех песнях этого молодого человека, исполнявшихся с одинаковым аккомпанементом. Однако француз подавил желание рассмеяться и спросил Барти, не выпьет ли тот с ним. Приглашение было немедленно принято, и они зашагали по улицам в поисках подходящего заведения. По пути мужчины прошли мимо дома Сливерса, и тут Ванделуп остановился.

– Это был первый дом, в который я вошел в Балларате, – сказал он Барти. – Нужно бы заглянуть и попрощаться с моим одноруким другом и с его какаду.

Но мистер Джарпер неожидано воспротивился, без обиняков заявив:

– Он мне не нравится. Старый дьявол!

– О, всегда полезно приучать себя к обществу дьяволов, – спокойно ответил Гастон. – Когда-нибудь мы, возможно, будем постоянно проживать с ними.

Молодой человек рассмеялся и вложил свою руку в руку Ванделупа. Они вошли. Дверь Сливерса была, как обычно, гостеприимно приоткрыта, но свет в комнате не горел.

– Наверное, он вышел, – предположил Джарпер, стоя рядом с французом в темном коридоре.

– Нет, – ответил Гастон, нащупывая спичку, – в офисе кто-то разговаривает.

– Это же попугай, – засмеялся Барти.

Было слышно, как Билли быстро перебирает выражения из своего лексикона.

– Давайте войдем!

С этими словами Джарпер толкнул дверь и уже собирался шагнуть в комнату, как вдруг заметил там что-то такое, отчего с криком отпрянул и схватился за руку Ванделупа.

– В чем дело? – торопливо спросил француз.

– Он мертв! – почти задохнувшись, ответил Барти. – Посмотрите, он лежит мертвый на полу!

Так оно и было. Самый старый обитатель Балларата присоединился к большинству. Впоследствии выяснилось, что его смерть наступила из-за разрыва сосуда. Причину разрыва не установили, но вот как это произошло: услышав, что «Жила Дьявола» найдена, Сливерс понял, что она потеряна для него навсегда, и впал в такой приступ ярости, что у него лопнул сосуд, и старик умер в одиночестве в своем офисе.

Свет уличного фонаря проникал сквозь пыльные окна в темную комнату, и в центре желтого пятна лежал мертвец. Его единственный, широко раскрытый глаз смотрел в потолок, на его вытянутой деревянной ноге примостился бранящийся попугай.

То было крайне отталкивающее зрелище, и Барти, содрогнувшись от отвращения, попытался вытащить своего спутника из комнаты, но мистер Ванделуп отказался уходить. Он отыскал в кармане новую спичку, чтобы получше рассмотреть тело.

– Брехня! – закричал Билли со своего насеста на деревянной ноге мертвеца. – О, моя драгоценная матушка! Дьявол его побери!

– Насколько я вижу, – чиркнув спичкой, пробормотал француз, – дьявол его и побрал.