Ловец во ржи

Под конец первого действия мы вышли покурить с остальными придурками. Что там творилось. Вы в жизни не видели столько показушников, все курили как бешеные и обсуждали пьесу, чтобы всем было слышно, до чего они умные. Рядом с нами стоял и курил один киноактер, тот еще чмошник. Не знаю, как звать, но он всегда играет таких ребят в военном кино, которые дрейфят в решительную минуту. Он был с какой-то шикарной блондинкой, и они двое старались быть такими безучастными и все такое, словно бы ему и невдомек, что люди смотрят на него. Сама, блин, скромность. Я с него балдел. Старушка Салли особо не разговаривала, только восторгалась Лантами, потому что все время глазела по сторонам и красовалась. Затем вдруг увидала одного знакомого придурка в другом конце вестибюля. Какого-то типа в очень таком темно-сером фланелевом костюме и таком жилете в клетку. Чисто из Лиги плюща. Большое дело. Он стоял у самой стены и курил как перед смертью с адски скучающим видом. Старушка Салли все повторяла: «Я откуда-то знаю этого мальчика.» Всегда она кого-то знала, куда с ней ни пойдешь, или думала, что знает. Она это повторяла, пока мне это адски ни надоело, и я сказал ей: «Может, ты подойдешь к нему и подаришь большой сочный поцелуй, если знаешь его? Ему понравится.» Она разозлилась на это. В итоге тот придурок заметил ее и подошел поздороваться. Вы бы видели, как он здоровался. Вы бы решили, они не виделись двадцать лет. Вы бы решили, они вместе купались в одной лохани или вроде того, когда были мелкими. Лучшие друзья детства. Меня тошнило. А самое смешное, что они наверно только раз и виделись, на какой-нибудь туфтовой вечеринке. В итоге, когда они закончили пускать слюни, старушка Салли нас познакомила. Его звали Джордж как-то – я даже не помню – и он учился в Андовере. Очень большое дело. Вы бы видели его, когда старушка Салли его спросила, как ему пьеса. Он был из тех показушников, кому нужно пространство, когда они отвечают на чей-то вопрос. Он шагнул назад и наступил прямо на ногу одной даме позади себя. Он наверно ей все пальцы на ногах переломал. Он сказал, что пьеса сама по себе не шедевр, но что Ланты, конечно, сущие ангелы. Ангелы. Бога в душу. Ангелы. Я чуть не сдох. Затем они с Салли заговорили о всяких людях, которых знали. Вы в жизни такой туфтовой беседы не слышали. Они наперебой перебирали разные места, а затем людей, кто там жил, кого как звали. Когда пришло время снова рассаживаться, я уже был готов проблеваться. Правда. А затем, когда кончилось следующее действие, они, блин, продолжили свою занудную беседу. Они перебирали очередные места и людей, кого как звали, живших там. Самое худшее, что у этого придурка был такой очень туфтовый голос, чисто из Лиги плюща, такой усталый, манерный голос. Как у девчонки. Он без зазрения совести испоганил мне свидание, козел. Я даже подумал на минуту, что он залезет с нами в чертов кэб, когда спектакль кончился, потому что он тащился с нами где-то два квартала, но ему нужно было увидеться с кучкой показушников на коктейлях, так он сказал. Я так и видел, как они все сидят в каком-нибудь баре, в своих, блин, жилетах в клетку и критикуют спектакли, книжки и женщин такими усталыми, манерными голосами. Сдохнуть можно от этих ребят.

К тому времени, как мы сели в кэб, я как бы уже ненавидел старушку Салли после того, как слушал часов десять этого показушного козла андоверского. Я был настроен отвезти ее домой, и все – правда, – но она сказала:

– У меня чудесная идея! – у нее всегда чудесные идеи. – Слушай, – сказала она. – К какому времени ты должен быть дома на обед? То есть, ты не слишком спешишь или вроде того? Тебе нужно быть дома к какому-то определенному времени?

– Мне? Нет. Никакого определенного времени, – сказал я. Таких правдивых слов никто еще не говорил. – А что?

– Пойдем кататься на коньках в Радио-сити!

Вот такие у нее всегда идеи.

– Кататься на коньках в Радио-сити? В смысле, прямо сейчас?

– Всего на часик. Ты не хочешь? Если не хочешь…

– Я не сказал, что не хочу, – сказал я. – Конечно. Если хочешь.

– Ты серьезно? Не говори просто так, если не хочешь. Я хочу сказать, мне по барабану – что так, что эдак.

Как же, по барабану.

– Ты можешь взять в прокате эти умильные юбочки для катания, – сказала старушка Салли. – Жаннетт Кальц брала на прошлой неделе.

Вот, почему ей так хотелось туда пойти. Хотелось увидеть себя в такой юбочке, которые едва задницу прикрывают и все такое.

Так что мы пошли, и когда нам выдавали коньки, Салли выдали такое синее платьице попка-попрыгунья. Но ей оно действительно чертовски шло. Надо отдать ей должное. И не думайте, что она этого не знала. Она все время шла передо мной, чтобы я видел, какая аппетитная у нее жопка. И в самом деле, довольно аппетитная. Надо отдать ей должное.